Босфорский поход Сталина - Сергей Захаревич

Тем не менее в 1919 году Советы вновь оказались в смертельной опасности — на Москву шел Деникин, который для окончательной победы над большевиками хотел использовать и польские войска в качестве союзника. При посредничестве Англии и Франции он (Деникин. — С.З.) потребовал от Пилсудского начать наступление и прежде всего нанести удар по Мозырю. Реализация этого плана могла действительно стать исключительно опасной для Советской России. Но польский главнокомандующий не сыграл отведенной ему роли. Не имеют значения предлоги, которыми он обосновал свой отказ. В сущности, он не желал успеха Деникину. Ибо его совершенно не удовлетворяла программа аннексий белого генерала, замыкающего Польшу в узких этнографических границах. Поэтому он не ограничился тем, что не поддержал наступления, которое могло привести к падению Москвы, но дал, кроме того, доверительно понять советской стороне, какова его позиция. Командование Красной Армии поняло его заявление. Стянутые с польского фронта части были брошены против продвигающихся вперед войск Деникина.

Сам Деникин в своих воспоминаниях оценивал эти большевистские силы примерно в 40 тысяч человек, утверждал, что они отняли у него победу. Он прямо обвинял Пилсудского в том, что тот помог спасти Советскую власть» [44].

Повлияла на решение Бригадира и беседа с другом детства — большевиком Юлианом Мархлевским.

«Пилсудский мог подать руку помощи белому генералу под Орлом, но из-за ненависти к прежней России не подал. «Все лучше, чем они. Лучше большевизм!» — сказал маршал Пилсудский…» [19, с. 89].

Однако в начале 1920 года Пилсудский решил, что настала пора претворить мечту о Речи Посполитой в реальность. А кроме того, он имел информацию польской разведки, что большевики сами готовятся перейти в наступление на западе (и это соответствовало действительности).

Весной 1920 года польские войска начали концентрироваться на украинском фронте. Советы в это же время стягивали на запад части с Урала и Кавказа, но делали это медленно из-за разрушенных транспортных магистралей на европейской части РСФСР. Таким образом ситуация отчасти напоминали события, происходившие 15 лет назад в Китае и Корее, а через 20 лет повторились в июне 1941 — го — обе стороны готовились к нападению, но во всех случаях русские оказались менее расторопны.

Не совсем понятно, каким образом Пилсудский собирался завладеть Украиной силами всего трех армий, входивших в состав Юго-Восточного фронта (2-й, 3-й и 6-й) общей численностью не более 75 тысяч человек. Это при том, что двумя годами ранее немцы не смогли решить такую же задачу силами 250 тысяч.

По всей видимости, маршал рассчитывал, что украинский народ в массе своей поддержит Симона Петлюру, стремившегося к военному союзу с Польшей. Вообще вся война с Советами, многократно превосходившими поляков в живой силе (имея в виду мобилизационные возможности), попахивала откровенной авантюрой. Вероятно, Зюк рассчитывал, что после трех лет мировой и трех лет гражданской войн Россия окажется не в состоянии вести серьезную борьбу на западе.

Как бы то ни было, 17 апреля 1920 года Пилсудский подписал приказ о наступлении на Киев. Против похода на Украину возражал один из видных польских военачальников Юзеф Халлер, командовавший в 1918 году польскими частями во Франции, но положения дел это не изменило. Похожая картина складывалась и в противоположном лагере.

«Поляки — Мархлевский, Дзержинский, Кон — не хотят с Польшей воевать; сторонники немедленной социальной революции в России, они против экспериментов на живом теле Польши. Троцкий целиком с ними (это утверждение Р. Гуля вызывает сомнение — уж кто-кто, а идеолог «перманентной революции» был обеими руками «за» поход в Польшу, а вот то, что эту войну хотел Ленин — большой вопрос. — С.З.); средина наркомов, как всегда, в замешательстве, и только Ленин один прет, хочет русским штыком «прощупать панскую Польшу», да так, чтобы трубка вошла в Варшаву, а конец глянул, может быть, на Рейне. И Ленин в который раз увел за собой всех наркомов, бросив Россию на «бастион капиталистической Европы на востоке» [19, с. 91].

21 апреля в Бельведере официально был подписан союзный договор с Петлюрой. Петлюровская Директория соглашалась на присоединение к Польше Восточной Галиции, Западной Волыни и части Полесья; польское правительство, в свою очередь, признавало «независимость» Украины.

25 апреля 1920 года польское наступление началось. Попытка окружить более слабую 12-ю советскую армию силами 2-й и 3-й польских армий не удалась, «красные» ушли на левый берег Днепра. Тем не менее 6 мая вечером первый патруль польских улан въехал на трамвае в оставленную большевиками украинскую столицу. 6-я польская армия преследовала 14-ю советскую в направлении Одессы. Таким образом, наступление польских войск протекало в расходящихся направлениях, что являлось тактической ошибкой.

8 мая 3-я армия генерала Эдварда Ридз-Смиглого (будущего главкома вооруженных сил Польши в войне с Германией в сентябре 1939-го) заняла весь Киев и плацдарм на левом берегу Днепра. Через несколько дней на Крещатике состоялся парад союзных войск (польские части и Украинская армия Симона Петлюры).

«И только диссонансом доносились слова рапорта с северо-востока, из Белоруссии: «Реакция населения в районе боевых действий 2-й армии еще раз убедительно подтверждает, что почти единственной притягательной силой для него является большевизм.

В течение месяца оказалось, что и на Украине польские концепции не имеют шансов на успех. А ведь в свое время главное польское командование правильно оценивало ситуацию. Еще до похода на Киев утверждалось: «Если в настоящее время провести голосование среди населения, вероятнее всего, подавляющее большинство категорически выскажется за нахождение в составе России…

Так и случилось. Фактически Петлюре не удалось захватить власть на Украине. Была несколько увеличена армия, главным образом с опорой на старые кадры — новых добровольцев прибыло только около двух тысяч. Самое главное, украинское крестьянство не поддержало Петлюру. Оказалось, что Киевщина, которая не желала ни немцев, ни Деникина, ни польских помещиков, не хотела также и украинских националистов. Киевщина хотела земли и мира» [44, с. 257].

Отметим любопытный факт. В те дни проходил 2-й конгресс III Интернационала (Коминтерна). Официальная советская историография практически нигде не заостряет внимания на одном немаловажном событии этого мероприятия, а именно на объявлении его участниками войны «Парижу, Лондону и Нью-Йорку».

Против этого решения выступил только Карл Радек. Он произнес тогда знаменитые слова: «Товарищи, а не получим ли мы по морде?» Поляки своим наступлением упредили большевиков буквально на несколько недель. Еще 20 апреля на расширенном заседании РВС с участием предреввоенсовета Л.Д. Троцкого и главкома С.С. Каменева (не путать с Каменевым Розенфельдом Львом Борисовичем, советским партийным деятелем) решался вопрос о новом (вместо В.М. Гиттиса) командующем Западным фронтом для начала наступательной операции в Белоруссии.

«Не врасплох застали польские сабли Совнарком, только чуть-чуть раньше зазвенели чем надо. Уже 20 апреля в Кремле на расширенном заседании Реввоенсовета главком «с усищами в аршин» С.С. Каменев вел разговоры с председателем реввоенсовета Троцким, кого дать командующим Западным фронтом, кто пригодится для удара по Европе?