Кидалы - Джим Томпсон

Рой был слегка ошарашен, увидев среди присутствующих такую женщину, как Мойра Лангтри. Она казалась здесь совершенно чужой. Он увидел, как она удивилась, увидев его, но у Роя были причины тут находиться, Так он проводил свободное время. Дешевле, чем кино, и раза в два веселее. К тому же дела его шли в гору, и он не упускал шанса продвинуться дальше. А такую возможность порой предоставляли именно такие встречи.

Основную часть посетителей составляли женщины. В большинстве своем это были весьма обеспеченные вдовы средних лет и старые девы; в общем, все те, кто страдал от смутных желаний и, лишь собравшись вместе, мог их унять. Никогда не знаешь, что припасет жизнь, верно?

Главное – внимание, даже в таком месте.

Клоун закончил свое действо. По рядам пошли корзины для благих пожертвований. Мойра кинула в одну из них свою программку и направилась прочь. Ухмыляясь, Диллон последовал за ней.

Она задержалась у выхода, натягивая перчатки. Когда он подошел, она осторожно, но одобрительно взглянула на него.

– Ну и что же такая милая девушка делала в таком неприглядном месте? – спросил он.

– Да так. – Она весело рассмеялась. – Просто заглянула на стаканчик йогурта.

– Надо же. Хорошо, что я не предложил вам «мартини».

– Конечно хорошо. На меньшее, чем двойное виски, я не согласна.

Они ушли.

И очень скоро оказались там, где были теперь. Или в каком-то очень похожем месте.

Позже – и особенно сегодня – он понимал, что она хотела чего-то большего.

Он подумал, что отвлечь ее можно только одним способом. Легким прикосновением. Невозможно одновременно смеяться и быть серьезным.

Он провел рукой по ее телу и остановился на пупке.

– Знаешь что, – сказал он. – Если положить туда изюминку, ты станешь похожа на пирожок.

– Перестань, – сказала она, взяв его руку и отбросив ее на постель.

– Или ты можешь нарисовать вокруг него круг и притвориться пончиком.

– Мне и так кажется, что я пончик, – ответила она. – Точнее, дырка от пончика.

– Отлично. Я боялся, что ты скажешь что-нибудь неприличное.

Резко оборвав его, она вернулась к своей теме:

– Ты же знаешь, что я имею в виду, Рой. Мы ничего друг о друге не знаем. Мы не друзья. Даже не приятели. С того самого дня, как мы познакомились, мы встречаемся только для того, чтобы переспать.

– Ты сказала, что не жалуешься.

– Не жалуюсь. Для меня это важно. Но не хочется, чтобы только этим все и ограничивалось. Все равно что есть сплошные бутерброды с горчицей.

– А ты предпочла бы паштет?

– Кусок жареного мяса. Что-нибудь существенное. Черт возьми, Рой! – Она нетерпеливо встряхнула головой. – Я не знаю. Может, этого и нет в меню. Может, я не в том ресторане?

– Мадам так жесток! Пьер утопиться в суп!

– Пьеру наплевать, – сказала она, – жива мадам или нет. Он четко дал это понять.

Она встала с кровати, взаправду собираясь уходить. Он схватил ее, притянул к кровати и прижал к себе. Осторожно обнял. Погладил волосы и поцеловал в губы.

– М-да, – сказал он. – Сделка состоялась. Купленные вещи возврату и обмену не подлежат.

– Начинается, – ответила она. – Шагнем прямо в никуда, вместо того чтобы почувствовать землю под ногами.

– Слушай, чего я только не пережил, чтобы найти тебя. Такую вот милую маленькую синичку. Может быть, в небе есть птички и получше, но, с другой стороны, их там может и не быть. А…

– …а птичка в постели лучше, чем в небе. Или еще где-нибудь. Кажется, я своими придирками оборвала твой монолог, Рой.

– Погоди. – Он удержал ее. – Я же пытаюсь тебе объяснить. Ты мне нравишься, а я жутко ленив. Я не хочу большего. Лучше скажи, что ты хочешь, и я сделаю, если смогу.

– Уже лучше. У меня есть мысль, которая может прийтись по вкусу нам обоим.

– С чего начнем? Со светских вечеров? Или прошвырнемся в Лас-Вегас?

– Пожалуй, нет. К тому же это тебе не по карману.

– Ты меня удивляешь, – сказал он. – У меня и в мыслях не было, чтобы ты за себя платила.

– Рой, – она нежно потрепала его по голове, – я вовсе не то имела в виду. Там блестящие женщины и блестящий хрусталь. Если мы решим куда-нибудь пойти, это должно быть обычное место на другом конце улицы. Тихое и спокойное, чтобы можно было поболтать для разнообразия.

– Ясно. В это время года в Ла Джолле довольно неплохо.

– В Ла Джолле неплохо в любое время года. А ты уверен, что тебе хватит денег?..

– Ты опять за свое, – предупредил он. – Еще слово, и у тебя будет самая красная попка в Ла Джолле. Люди подумают, что солнце садится второй раз за день.

– Да кто тебя боится!

– А ну катись отсюда! Давай, ползи обратно в свою нору. Ты из меня всю душу вынула, и я на тебя растранжирил деньги, которые копил всю жизнь, а теперь ты еще хочешь заговорить меня до смерти.

Она тихонько засмеялась и встала. Одевшись, опустилась на колени у его кровати, чтобы поцеловать на прощанье.

– С тобой все в порядке, Рой? – Она убрала пряди волос с его лба. – Ты такой бледный.

– Боже, – простонал он. – Эта женщина уйдет когда-нибудь? Сначала довела меня до ручки, а теперь говорит, что я бледный!

Она ушла, улыбаясь, очень довольная собой.

Рой поднялся с кровати. Пошел в ванную и заметил, что ноги у него дрожат. Вернувшись, рухнул в постель и впервые с тревогой подумал о своем здоровье. Откуда взялась эта странная слабость? Разумеется, не из-за Мойры – дело привычное. И не потому, что за последние три дня он почти ничего не ел. С ним и раньше случалось такое, когда кусок в горло не лез, но сейчас еда не задерживалась в желудке и выливалась обратно в виде коричневатой жидкости. Это было странно, потому что он не ел ничего, кроме мороженого и молока.

Он наклонился и осмотрел себя. На животе красовался светло-фиолетовый синяк. Но он уже не болел – только если сильно надавить. С того дня, как его ударили, Рой не чувствовал боли.

И что? Он пожал плечами и лег. Бывает, подумал он. Рой не был болен. Если человек болен, то он это чувствует.

Он положил подушки одна на другую и откинулся на них. Так было лучше, но он слишком устал и не мог расслабиться. С некоторым усилием дотянулся до брюк, лежащих на кресле у кровати, и вытащил из кармашка для часов монетку в 25 центов.

На первый взгляд монетка была такой же, как и любая другая, но при ближайшем рассмотрении все оказывалось совсем иначе. Оборотная сторона была сильно потерта, а лицевая нет. Рой зажал монету между большим и указательным пальцами и быстро сообразил, где какая сторона.