Этот безумный мир. «Сумасшедший я или все вокруг меня?» - Альберт Эйнштейн

Не существует конечного удовлетворения ни в том, чтобы развивать одну составляющую человеческой натуры в ущерб всем остальным, ни в том, чтобы считать весь мир сырьём для великолепия чьего-то эго. Обычно люди с манией величия, как безумные, так и номинально «в своем уме», появляются в результате какого-то чрезвычайного унижения.

Типичный несчастливый человек — тот, кто в юности, будучи лишен некоего нормального удовлетворения, пришел к тому, что начал ценить именно этот единственный вид удовольствия превыше всех остальных и тем самым придал своей жизни одностороннее направление, наряду с непомерным акцентированием итогового успеха, в противоположность вниманию к сопряженным с ним действиям.

Существует, однако, дальнейшее развитие ситуации, очень распространенное в наши дни. Человек может ощущать преграды как столь непреодолимые, что перестает искать какие-либо формы удовлетворения, а только пути отвлечения и забвения. Он тогда становится приверженцем «удовольствия». Иными словами, он стремится сделать жизнь выносимой, становясь менее живым. Пьянство, к примеру, это растянутое во времени самоубийство: счастье, которое оно приносит, негативно, это кратковременное прекращение несчастья.

Люди, которые несчастливы, подобно людям, которые плохо спят, обычно гордятся этим фактом.

В наши дни, как бывало и во многие другие периоды мировой истории, принято считать, что самые мудрые среди нас сумели насквозь увидеть воодушевления прежних дней и пришли к осознанию, что не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Люди, склонные к такой точке зрения, неподдельно несчастны, но гордятся своим несчастьем, которое относят за счет самой природы мироздания и считают единственным разумным для просвещенного человека отношением.

Следует проводить различие между настроением и его интеллектуальным выражением. В отношении настроения спору нет; оно может перемениться под влиянием каких-либо удачных событий или вследствие изменения состояния нашего тела, но посредством спора настроение не изменить.

Я глубоко убежден, что те, кто всерьез относят свои печали за счет собственных взглядов на миропорядок, ставят повозку впереди лошади: истина в том, что они несчастливы по некоторым причинам, которых сами не осознают, и именно это несчастье приводит их к наименее приятным характеристикам мира, в котором они обитают.

Животное человек, подобно всем прочим животным, приспособлено к некоторой борьбе за выживание, и когда при посредстве значительного богатства гомо сапиенс может без усилий удовлетворять любые свои капризы, простое отсутствие в его жизни усилий уничтожает важную составляющую счастья. Человек, с легкостью получающий всё, к чему чувствует хотя бы умеренное желание, приходит к выводу, что достижение желаемого не приносит счастья. Если по складу характера такой человек философ, он заключает, что людская жизнь несчастна по своей сути, поскольку даже человек, заполучивший всё желаемое, остается несчастлив. Такой философ забывает, что обходиться без кое-чего из желаемого — неотъемлемая часть счастья.

Жизнь не строится по аналогии с мелодрамой, где герой и героиня проходят через невероятные злоключения, в награду за которые получают счастливый конец.

* * *

Если спросить любого американца или любого делового человека в Англии, чтó наиболее всего омрачает ему радость существования, он ответит: «Борьба за жизнь». Он скажет это со всей искренностью, он сам в это верит. В определенном смысле это правда; но в другом, и очень важном смысле, это глубоко ошибочно.

Такое явление как борьба за жизнь, разумеется, имеет место. Это может случиться с каждым из нас в случае беды. Это произошло, например, с персонажем Конрада Фальком, который очутился на брошенном командой судне. Он оказался одним из двух человек, у которых было огнестрельное оружие при отсутствии запасов пищи — кроме, разве, других людей. Когда эти двое исчерпали ту пищу, во взглядах на которую они сошлись, началась подлинная борьба за жизнь. Фальк победил, но с тех пор стал вегетарианцем.

Так что это совсем не то, что имел в виду бизнесмен, говоря о «борьбе за жизнь». Это неточная фраза, которую он выбрал, дабы придать достоинство чему-то ничтожному по своей сути. Спросите его, сколько его знакомых, людей его круга, умерли от голода. Спросите его, что случилось с его друзьями после их банкротства. Каждый знает, что прогоревший бизнесмен в смысле материального комфорта всегда устроен лучше, чем человек, который никогда не был богат настолько, чтобы иметь шанс прогореть. Таким образом, речь идет не о борьбе за жизнь, а о борьбе за преуспевание. Вступая в борьбу, эти люди страшатся не того, что им наутро нечем будет позавтракать, но того, что им нечем будет затмить роскошь соседей.

Что касается меня, при помощи денег я бы хотел обрести безопасный и гарантированный досуг. Но типичный современный человек посредством денег хочет получить еще больше денег, с целью затмить роскошью, показным величием и пышностью всех тех, кто доселе был ему ровней.

Если человек не обучен тому, что делать с успехом после его завоевания, достижение успеха неизбежно сделает человека жертвой скуки.

Пагубная склонность разума к состязательности с легкостью вторгается в самые неподходящие области. Возьмем, к примеру, чтение. Есть два стимула для чтения книг: первый — ради удовольствия; второй — чтобы этим хвастаться. В Америке среди дам вошло в обычай читать (или делать вид, что читают) определенные книги ежемесячно. Некоторые читают книгу полностью, некоторые читают первую главу, некоторые читают рецензию, но у всех на столах лежат эти книги. Правда, дамы никогда не читают шедевров. Никогда не случалось месяца, книгой которого Клуб любителей чтения выбрал бы «Гамлета» или «Короля Лира»; не было месяца, когда пришлось бы познакомиться с Данте. Следовательно, ведется чтение посредственных современных книжонок и никогда — шедевров. Это также влияние состязательности, возможно, не безоговорочно дурное, поскольку многие рассматриваемые дамы, предоставленные сами себе и далекие от чтения классики, читали бы книжонки еще худшие, чем те, что выбирают для них их литературные пасторы и наставники.

Преувеличенное внимание к соревнованию в современной жизни связано с общим упадком цивилизации, подобным тому, какой случился в Риме по окончании эпохи императора Августа. Мужчины и женщины неспособны наслаждаться более интеллектуальными удовольствиями.

Знание хорошей литературы, общепринятое среди образованных людей пятьдесят или сто лет назад, нынче ограничивается несколькими профессорами. Все спокойные и тихие удовольствия заброшены. Американские студенты как-то весной повели меня на прогулку в лес близ университетского кампуса, полный изящных диких цветов, но никто из моих провожатых не знал названия хотя бы одного их них. Что за пользы в подобном знании? Оно ничего не добавит к доходу.

Проблема возникает из общепринятой житейской философии, гласящей, что жизнь есть соревнование, в котором уважение и почет присуждаются победителю.

Не только работа отравлена философией соревнования; в равной степени отравлен и досуг. Спокойное и тихое восстановление сил и нервов на досуге привыкли считать скучным. Есть предел непрерывному ускорению, естественным итогом которого будут медикаменты и упадок сил. Исцеление от этого — в том, чтобы включить этот компонент разумного и спокойного удовольствия в гармоничный житейский идеал.