Осторожно, Питбуль-Терье! - Эндре Люнд Эриксен

Ничего и никого. Внутри бункера полная тишина.

Так проходит некоторое время.

Наконец неторопливой походкой выходит Рыжая Коленка. Целый и невредимый. Он лениво зевает. Не похоже, чтобы он только что сражался с питбультерьером.

Курт в восторге. Еще бы. С торшером и креслом в моем бункере уютно, как дома.

— Вау, — восклицает он, оглядываясь, и глаза у него становятся масляные.

Меня так и подмывает признаться, что это все мое.

Но тут Курт замечает игрушечный домик. И ухмыляется нехорошо.

Вообще-то незачем торопиться с признаниями.

Странно, но игрушечный домик не пострадал.

Я-то думал, что Питбуль-Терье из бешеных. Что он тут потоптал все. Или пописал на мой домик. А тут, наоборот, все цело.

Рогер, спустив с рук Рыжую Коленку, подходит к домику и хватает его. Пластмасса скрипит, и мне делается как-то неуютно на душе. Наверняка я это скоро перерасту. И даже полюблю этот звук. Когда отвыкну играть в домик.

Курт с очень довольным видом усаживается в кресло. Рыжая Коленка забирается к нему на руки. И Курт гладит его с таким блаженным видом, что можно подумать, он выиграл в автомате в торговом центре сотню крон.

Внезапно дверь с грохотом распахивается.

И вваливается Питбуль-Терье. Его бульдожья морда бледнеет. Понятное дело.

Рогер кидается к нему, но Питбуль-Терье круто разворачивается на месте и исчезает за порогом. Рогер едва успевает увернуться, чтобы железная дверь не дала ему по носу.

Курт невозмутимо ласкает Рыжую Коленку и никуда не спешит. Я думал, он поведет себя иначе. Кинется вдогонку за Питбулем-Терье, думал я.

А Курт говорит:

— Постой, Рогер!

Рогер уже одной ногой на улице.

— Надо его догнать! — кричит Рогер.

Я согласно киваю много раз.

— Это не к спеху, — спокойно говорит Курт.

— Но…

У Рогера лицо пылает краше, чем коленки у его кота.

— Мне тут идейка пришла, — продолжает Курт.

Курт обводит бункер взглядом, прожигающим, как лазер.

— Устроим здесь вечеринку! — выпаливает он.

Слово выстреливает, точно ракета. Ве-че-рин-ка!

— Йес! — восторженно откликается Рогер.

Мое восхищение не столь безмерно.

Я не решился сказать маме, что Курт с Рогером выгнали меня из бункера. Она бы от этих вестей разнервничалась. А нервировать ее по пустякам совершенно ни к чему. Большинство людей прекрасно живут себе безо всяких бункеров. Я б и сам не огорчался, что лишился его, если б не привык иметь свой собственный бункер.

К тому же у мамы сегодня день здоровья. Она ходит в спортивном костюме. Она приготовила на обед рыбу с картошкой. И поставила тарелку для себя тоже.

Я несколько раз беру добавку и не устаю нахваливать, как все вкусно.

На самом деле я рыбу не люблю. Но когда мама так отлично себя чувствует, что даже варит картошку, не так важно, что именно я люблю и не люблю.

— А я напекла печенье «человечки», — говорит мама.

«Человечки». По-моему, одна из самых вкусных вещей на свете.

— И составила список дел, которые нужно переделать до Рождества, — говорит мама и показывает на висящий на холодильнике длинный перечень.

Один пункт уже вычеркнут.

— Здорово! — говорю я.

— Джим, мне хочется, чтобы у тебя в этом году было хорошее Рождество, — говорит мама.

— У нас Рождество всегда хорошее, — отвечаю я.

И тут мама улыбается. И улыбка остается у нее на губах.

У нас рождественская мастерская, готовим праздничные подарки. Хорошо хоть разрешили сесть кто где хочет. В моем случае это означает — подальше от Питбуля-Терье, зато вместе с Куртом и Рогером. И Ханне и Кари, к сожалению.

Хотя я участвовал в захвате бункера, Питбуль-Терье все еще не убил меня. Но нужно быть начеку. А то расслабишься на секунду, тут он и нападет. Со спины.

Мы делаем гномов и снеговиков из войлочных и пенопластовых шариков. Меня не отпускает неприятное чувство, что Питбуль-Терье замыслил какую-то гадость. Стоит мне взглянуть на него, как он опускает глаза и смотрит в парту.

Сидит он на галерке, один. Бернт подходил, шептал что-то, но Питбуль только решительно помотал головой и оттолкнул его.

Ну вот, он-таки себя выдал. Я взглянул на него в тот момент, когда он поднял свою злющую морду с черными глазами и уставился на меня с кровожадным видом. Фу, гадость. Поневоле отвернешься.

Ставя своему снеговику тушью точечки глаз, я услышал, что кто-то подкрадывается ко мне сзади. Оглянулся на парту Питбуля — никого. А он уже дышит мне в затылок. Я похолодел. По спине побежали мурашки.

Вдруг он как заревет: «Бэ!» — прямо мне в ухо. Потом скакнул вперед и кинул что-то на парту передо мной. От ужаса я дернулся, и у снеговика поперек лица нарисовалась черта.

Питбуль-Терье стоит и смотрит на меня со своей жуткой улыбочкой.

Передо мной на парте растопырилась фигурка, сделанная из двух больших пенопластовых шариков и одного маленького. Она выкрашена в коричневый цвет. У нее зубочистки вместо ног, черные глаза из булавок и пасть из куска старой молнии.

— Мой питбуль, — говорит Питбуль и двигает его перед моим носом, тявкая по-собачьи.

Потом исчезает так же внезапно, как появился.

Курт, Рогер, Ханне и Кари в полном восторге. По какой-то причине происшествие кажется им страшно смешным. Хохот, гогот, смешки.

— По-моему, он к тебе неровно дышит, — шепчет Курт с кривой улыбочкой. — Ты смотри, поосторожнее.