Память льда. Том 1 - Стивен Эриксон

Наверху с карканьем кружили богорождённые падальщики.

Знакомый голос прозвучал в сознании К’рула:

– Брат, я на северном побережье.

– А я на западном.

– Ты встревожен?

– Да. Всё здесь… мертво.

– Сгорело дотла. Жар всё ещё теплится глубоко под слоем пепла. Пепла… и костей.

Вступил третий голос:

– Братья, я иду с юга, где прежде стояли города. Все они уничтожены. Отголоски предсмертных криков целого континента всё ещё звучит здесь. Может, нас обманывают? Это всё – иллюзия?

К’рул обратился к первому из Старших, который заговорил с ним.

– Драконус, я тоже ощущаю этот смертный крик. Такая боль… воистину, она страшнее, чем мука Павшего. Если это не обман, как предполагает наша сестра, то… что же он наделал?

– Мы все пришли в эту землю, и поэтому все чувствуем то же, что и ты, К’рул, – ответил Драконус. – Я тоже не уверен в истинности того, что мы видим. Сестра, ты уже приблизилась к чертогам Верховного короля?

– Да, брат Драконус, – ответил третий голос. – Вы с братом К’рулом присоединитесь ко мне, чтобы вместе противостоять этому смертному?

– Мы идём.

Открылись врата Путей – одни на крайнем севере, другие прямо перед К’рулом.

Двое Старших богов оказались рядом со своей сестрой на зазубренной вершине холма, где ветер свистел среди пепла, сплетал из него погребальные венки и швырял в небо. Прямо перед ними на груде обгорелых костей возвышался трон.

Сидевший на нём человек улыбнулся.

– Как видите, – прохрипел он, презрительно окинув взглядом богов, – я… подготовился к вашему приходу. О да, я знал, что вы явитесь. Драконус из рода Тиам. К’рул, Открыватель Троп. – Он перевёл взгляд серых глаз на богиню. – И ты. Милая моя, я-то полагал, что ты оставила свою… прежнюю сущность. Бродила среди смертных, притворялась второсортной чародейкой – такой отчаянный риск, хотя, возможно, именно он и привлекает тебя в игре смертных. Ты стояла на полях сражений, женщина. Одна неверная стрела… – Человек медленно покачал головой.

– Мы пришли, – проговорил К’рул, – чтобы положить конец ужасам твоего правления.

Брови Каллора приподнялись.

– Вы отнимете у меня то, что я с таким трудом сумел обрести? Пятьдесят лет, любезные мои соперники, я потратил, чтобы покорить весь континент. Возможно, Ардатха и лукавила – всегда запаздывала с тем, чтобы прислать мне положенную дань, – но я равнодушен к таким мелочным выходкам. Она сбежала, вы знали? Сучка. Думаете, вы первые бросили мне вызов? Круг призвал чужеземного бога. Да, ритуал у них слегка… не удался, что избавило меня от необходимости собственноручно убивать этих остолопов. А Павший? Что ж, он ещё некоторое время не оправится, и даже тогда – вы ведь не думаете, что он будет исполнять чью-то чужую волю? Я бы…

– Довольно, – прорычал Драконус. – Твоя болтовня нас утомляет, Каллор.

– Ну, хорошо, – вздохнул Верховный король. Он склонился вперёд. – Вы явились, чтобы освободить народ от моей тирании. Увы, я не из тех, кто по собственной воле отдаст власть. Ни вам, ни кому другому. – Он откинулся на спинку трона, вяло взмахнул рукой. – Потому я отказываю вам в том, в чём вы бы отказали мне.

И хотя истина была очевидна, К’рул не мог в неё поверить.

– Что ты…

– Вы ослепли? – завопил Каллор, сжимая подлокотники своего трона. – Всё! Их больше нет! Хочешь разбивать цепи? Валяй – милости прошу! Все и всё вокруг вас теперь на воле! Свобода! Пепел! Кости! Вот она, свобода!

– Ты и вправду испепелил целый континент? – прошептала Старшая богиня. – Якуруку…

– Больше нет, и никогда уже не будет. То, что я сотворил, никогда не исцелится. Ты меня понимаешь? Никогда. И это всё твоя вина. Ваша. Костями и пеплом вымощена дорога благородства, по которой вы вздумали пройтись. Ваша дорога.

– Мы не можем допустить…

– Всё уже случилось, глупая женщина!

К’рул мысленно обратился к своим родичам:

– Это необходимо сделать. Я сотворю… место для всего этого. В себе.

– Путь, который вместит всё это? – с ужасом переспросил Драконус. – Брат мой…

– Нет, это необходимо сделать. Помогите мне, сотворить это будет нелегко…

– Это сломает тебя, К’рул, – сказала сестра. – Должен быть другой способ.

– Его нет. Оставить континент таким… нет, этот мир ещё слишком молод, чтобы нести на себе такой шрам…

– А что с Каллором? – спросил Драконус. – Что мы сделаем с этим… созданием?

– Мы отметим его, – ответил К’рул. – Мы ведь знаем его самое сокровенное желание, не так ли?

– А срок его жизни?

– Долгий, друзья мои.

– Решено.

К’рул моргнул, перевёл тяжёлый взгляд на Верховного короля.

– За это преступление, Каллор, мы назначим тебе соразмерную кару. Знай: ты, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, будешь жить бесконечной жизнью смертного. Жизнью смертного, который подвластен разрушительной силе времени, боли от ран, мукам отчаянья. Того, чьи мечты обратятся в прах. Того, чья любовь истает и расточится, а дни и ночи отмечены будут тенью призрака Смерти, который всегда будет грозить отнять то, что ты не желаешь отдать.

Заговорил Драконус:

– Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты никогда не взойдёшь.

Их сестра сказала:

– Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, всякий раз, когда ты вознесёшься, падёшь. Всё, чего ты добьёшься, обратится пеплом в твоих руках. То, что ты по своей воле содеял здесь, будет возвращаться к тебе вновь и вновь.

– Три голоса проклинают тебя, – нараспев проговорил К’рул. – Да будет так.

Человек на троне задрожал. Губы его приподнялись в зловещем оскале.

– Я сокрушу вас. Каждого из вас. В этом я клянусь на костях семи миллионов жертв. К’рул, ты исчезнешь из мира и будешь забыт. Драконус, то, что ты создашь, обратится против тебя. А что до тебя, женщина, нечеловеческие руки разорвут твоё тело на поле брани, но покоя ты не найдёшь – таково моё проклятье тебе, Сестра Холодных Ночей. Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, один голос, произнёс три проклятья. Да будет так!

Они оставили Каллора на троне, стоящем на груде костей. Они соединили силы, чтобы обернуть цепи вокруг континента, ставшего местом бойни, а затем утащили его на Путь, сотворённый лишь для этой единственной цели. Осталась лишь голая твердь, которая могла исцелиться. Это усилие сломило К’рула, оставило раны, которые – он знал – не заживут до конца его дней. И бог уже чувствовал упадок и забвенье, на которые обречён был его культ. Так сбывалось проклятье Каллора, – но, к удивлению К’рула, это причиняло меньшую боль, чем он мог бы вообразить.