Преступления страсти. Месть за любовь - Елена Арсеньева

Так как первые танцевальные вечера пользовались очень умеренным успехом, девицам из Летучего эскадрона было поручено как следует расшевелить протестантов. Что им и удалось гораздо лучше, нежели упомянутому танцу, ведь все они были восхитительны и славились способностью зажечь самых целомудренных. «В результате, — пишет один хронист, — дворяне очень быстро переняли привычку, танцуя с дамами, все чаще класть руку значительно ниже талии, хотя все, что было выше, выглядело не менее аппетитно».

Сюлли рассказывает в своих «Мемуарах»: «Отныне для придворных любовь стала самым серьезным занятием; смешение двух королевских дворов, ни один из которых не уступал другому в галантности, привел к неожиданному для всех результату: придворное общество безоглядно отдалось удовольствиям, пирам и галантным празднествам».

Итак, Генрих увлекся Фоссез, а Марго стала любовницей молодого и красивого виконта де Тюренна, герцога Буйонского, преданнейшего друга Наваррца. Он был очень хорош в постели, но не отличался изысканностью манер. Однажды вечером, сообщает Тальман де Рео, «будучи совершенно пьян, он облевал Маргарите всю грудь, пытаясь повалить ее на кровать. У Маргариты, которая тратила долгие часы на уход за своим телом, умащивая его всевозможными маслами, выходка вызвала крайнее отвращение. И все-таки она простила своего поклонника, не желая лишиться возможности пользоваться тем лучшим, что она в нем обнаружила».

Она опасалась ссориться с Тюренном прежде всего потому, что он был болтлив и мог во всеуслышание сообщить, что королева Марго — «ледяная рыба, которая всего лишь поддерживает славу своих былых похождений. Зачем-то она хочет, чтобы ее по-прежнему считали королевой шлюх!»

Ну, а Марго жила надеждой вернуть былые ощущения, только и всего. Кроме того, она так привыкла затаскивать в свою постель всех мало-мальски привлекательных мужчин, что уж не могла расстаться с весьма полюбившейся ей привычкой.

Вместе с пылким виконтом она устраивала бесконечные балы и маскарады, во время которых хорошим тоном считалось вести себя безобразно. Разумеется, Марго хватало такта не требовать у мужа денег на оплату увеселений, где она ему же наставляла рога. Нет, за деньгами она обращалась к казначею Пибраку, влюбленному в нее и потому постепенно разорявшемуся без малейшей надежды на взаимность.

Но при том Марго еще и посмеивалась над ним! Казначей оскорбился так сильно, что возвратился в Лувр и в подробностях рассказал Генриху III о том, что происходит при дворе короля Наваррского.

Король пришел в ярость, обозвал сестру потаскухой и тут же послал Беарнцу письмо, в котором сообщал ему о беспутстве Маргариты.

Король Наваррский сделал вид, что ничему из написанного не верит, однако не отказал себе в удовольствии показать письмо французского короля Тюренну и Маргарите. Маргарита, возмущенная очередной низостью брата, решила отомстить ему — побудить мужа объявить королю Франции войну. Предлог был найден очень незамысловатый: города Ажан и Кагор, преподнесенные ей мужем в качестве приданого, были незаконно присвоены Генрихом III.

Агриппа д’Обинье назвал войну «войной влюбленных». В своей «Всемирной истории» он писал:

«Мы коснулись ненависти, которую питала королева Наваррская к королю, своему брату. Она сделала все, чтобы любой ценой навязать ему войну. Эта искусная дама воспользовалась влюбленностью своего мужа в прекрасную Фоссез, чтобы внедрить в его сознание именно те решения, которые нужны были ей. Девочка по молодости лет была сначала робкой и боязливой и не могла выполнить то, что ей поручено хозяйкой. Тогда в помощь ей королева пригласила свою горничную по имени Ксент, с которой король сблизился. Горничная, более смелая и решительная, без всякого стеснения сообщала королю все новости, которые королева Наваррская получала из Франции или сочиняла, будь то слова презрения, произнесенные французским королем у себя в кабинете, или насмешливые замечания, сказанные на его счет монсеньором братом короля или герцогом де Гизом в разговорах с дамой де Сов. Королева сумела привлечь к задуманному ею делу любовниц всех тех, кто мог так или иначе повлиять на короля. Ей и самой удалось использовать для этого виконта Тюренна, сильно влюбившегося в нее…»

Пока длились боевые действия, на которые отправился Тюренн, в Нерак прибыл братец Франсуа со свитой.

В присутствии мужа, пусть даже открыто сожительствующего с юной Фоссез, Марго сочла невозможным бегать, хотя бы и украдкой, по ночам к брату. Однако не проводить же ночи в одиночестве! Это было противно самой сути Марго. К тому же она не теряла надежды вернуть прежнюю пряную остроту ощущений.

В числе молодых сеньоров, сопровождавших герцога Анжуйского, находился молодой человек по имени Жак-Арле де Шанваллон. Назвав его красавцем, мы бы не погрешили против истины. Он произвел на Марго такое впечатление, что бедняжка потеряла покой.

Заметив отчаянные взоры, которые Марго на него бросала, Шанваллон обошелся с ней очень грубо: взял да и изнасиловал ее. Марго пришла в восторг, испытав нечто вроде давно забытых эмоций.

Не медля, на другой же день, она написала своей подруге, герцогине д’Юзе, и поделилась с нею впечатлениями: «Я получила такое огромное удовольствие, что для описания всего понадобилось бы слишком много времени».

В глубине души она признавалась себе, что это лишь бледный отсвет прежних восторгов, однако и на том спасибо! Она была так признательна Шанваллону, что немедленно влюбилась в него.

Еще больше похорошевшая, позабывшая всех — и мужа, и Тюренна, и даже братца Франсуа, — она жила лишь обожанием красавчика, которого, впадая в некоторую экзальтацию, называла «своим прекрасным солнцем», «бесподобным ангелом», «несравненным чудом природы».

Однажды д’Обинье, который, по своему обыкновению, всюду все вынюхивал, застал ее в Кадильяке, «где она предавалась всяким вольностям» со своим любовником. Обрадованный возможностью сообщить друзьям свеженькую историю, он поспешил предать ее огласке, к великому ужасу Маргариты, которая боялась гнева мужа.

К счастью, Генрих Наваррский был в тот момент озабочен совсем иными вещами: герцог Анжуйский влюбился в прекрасную Фоссез, и король очень опасался, как бы малышка, чьи амбиции ему были хорошо известны, не дала себя соблазнить законному наследнику французского престола.

Сделав вид, что ничего не знает про Кадильяк, он явился к жене, без всякого стеснения поделился с нею своими сердечными тревогами и умолил ее поговорить с герцогом Анжуйским.

Маргарита была женщиной широкого ума. В тот же вечер она отправилась к брату, чтобы попросить его оставить в покое любовницу своего мужа.

«Я так его умоляла, — пишет она в своих «Мемуарах», — обращая внимание на то, в какое трудное положение он меня ставит своим домогательством, что он, для которого мое благополучие было важнее его собственного, подавил свою страсть и никогда больше о ней не заговаривал».

Но чтобы легче было забыть Фоссез, Франсуа решил покинуть Нерак и вернуться к себе. Через несколько дней он уехал и увез с собой верного Шанваллона.