Бумажные призраки - Джулия Хиберлин

Мы уже почти спустились к ручью, когда на воде показались первые круги от дождя – и гнев моментально покинул Рейчел.

– Зря пришли. Идем домой.

Тут мы услышали крик. Внизу, в сотне ярдов от нас, в ржавой подземной трубе стоял и размахивал руками мальчик. Дождь лил стеной, ручей кипел и пенился. Вода в рукотворной пещере поднялась мальчику по колено (обычно там пара дюймов грязи, не больше), и он явно боялся выбираться на берег по камням.

Рейчел властно схватила меня за плечо. Никто не умел так чувствовать мой страх, как она.

– Жди здесь. Ни шагу. Поняла? С тобой ничего не случится, я никогда, никогда этого не допущу.

Не успела я ответить, как она рванула к ручью и в считаные секунды вышла на берег. Я стояла на месте и неотрывно наблюдала за сестрой: та выделывала опасные пируэты, прыгая с камня на камень. Вот только самих камней было не видно, они полностью ушли под воду. Рейчел прыгала по памяти.

Знаю, они с мальчиком перебрались через ручей очень быстро. Но мне казалось, что прошла целая вечность. В какой-то момент мальчик оступился и упал в воду, и остаток пути они прошли вброд. Вода была ему по шейку.

Мы вместе выбрались на дорогу, притихшие и мокрые насквозь. Рейчел шла посередине и держала нас за руки. Мы проводили мальчика домой – он жил неподалеку – и даже не спросили, что он скажет родителям. На прощание он крепко обнял Рейчел и сказал «спасибо». С тех пор я его больше не видела.

Мы с сестрой оставили тот случай в тайне. Домой мы пришли задолго до возвращения родителей, Рейчел сразу же забросила меня в душ, сварила какао, выдала мне одну из своих мягчайших футболок и сунула меня под одеяло.

– Спишь? – спросила я ночью черную пустоту между нашими кроватями.

– Да, – сонно ответила Рейчел. – Что такое?

– Я думала, ты умрешь. Пожалуйста, не умирай. – Я сдавленно всхлипнула.

Рейчел залезла ко мне под одеяло и крепко обняла. По сей день, сворачиваясь в клубок, я ощущаю на спине тепло ее тела.

Наверное, с каждым в детстве случалось что-то подобное. Беда в тот раз прошла мимо. Может, ручей был не такой уж глубокий и бурный, расстояние между камнями не такое уж и большое, и Рейчел ничто не угрожало.

Одно я знаю точно: в тот вечер моя сестра ходила по воде.

Я аккуратно разложила фотографии на письменном столе гостиничного номера: по пять в ряд. Широко раскрытые глаза и закрытые. Детские ножки и желтые зубы. Отрезанные головы и бегущие ноги. Некоторые снимки не имеют отношения к делу; я подложила их нарочно, чтобы отфильтровать заведомую ложь. Другие – молчаливые свидетели страшных дел. Один лишь Карл способен развязать им язык.

Это его первое испытание. Проведя пару часов в машине, он нетерпеливо ерзает в кресле перед телевизором – видно, мечтает в кои-то веки посмотреть любимые передачи в спокойной обстановке, не препираясь с другими жильцами.

Всего на столе лежит двадцать фотографий. Никаких художеств, простые снимки без затей. Еще штук пятьдесят ждут своего часа в ярко-зеленом пластиковом контейнере фирмы «Таппервер» в багажнике моей арендованной машины.

Семейные пикники и дни рождения, сочельники и пасхи, выпускные и свадьбы. Когда я вижу счастливые лица на фотографиях, то сразу представляю, как под красивым внешним слоем копошатся черви. Папаши-драчуны, неверные жены, подарки для галочки. Тухлые яйца.

– Вот я. – Показываю Карлу девочку, с наслаждением вдыхающую кукурузный аромат двух щенят, которых папа разрешил нам взять из приюта. Я назвала мальчика Крекером, потому что он был цвета печенья, и Рейчел тут же окрестила девочку Подливкой.

Карл даже бровью не ведет. Я отодвигаю блокнот с рекламной брошюрой мотеля (на которой без тени смущения написано: «Долларовый мотель Уэйко: хоть на минуту, хоть на месяц!») и нарушаю идеальные ряды фотокарточек.

– Это ты в колледже. – Показываю ему фото с пятью парнями в футболках братства «Каппа Альфа» и с бутылками светлого «Будвайзера» в руках. – Ты крайний справа.

Он недоуменно заглядывает мне в глаза. Я нагло вру – понятия не имею, что это за парни.

Беру со стола еще один снимок.

– Это дядя Джим и тетя Луиза во дворе своего дома. – Правда. На обратной стороне карточки кто-то вывел карандашом: Дядя Джим и тетя Луиза.

– Паршивый у них дом, – замечает Карл. – Они умерли? Если нет, то наверняка мечтают поскорее сдохнуть.

Скоро десять вечера – не лучшее время для начала работы над моим «проектом», особенно если у Карла сейчас начнется «закат», как пишут в медицинских учебниках. Бесит это слово! Деменция не имеет ничего общего с красивым закатным небом. Это туманная мгла на берегу океана, бесконечная полуночная пробежка по пляжу и маньяк, который крадется за тобой по песку. Самое меткое слово для обозначения подобных состояний – «стивенкингство».

Но сегодня мне очень хочется разворошить осиное гнездо. Мы уехали от миссис Ти только в шесть вечера и потеряли почти целый день. По пути из Форт-Уэрта, где находился реабилитационный центр, до самых окраин Уэйко Карл спал (или притворялся спящим). Потом он молча умял огромный ужин в «Дейри куин» (только пожаловался, что сладкий чай на вкус напоминает воду из ручья, перемешанную с кленовым сиропом).

А ведь я точно знаю, что он любит стряпню «Дейри куин». Посещение этой закусочной шло под номером 4 в его списке условий. Пока я делала заказ малолетней худышке за стойкой, Карл сидел и пялился на меня. Не просто смотрел, а сверлил ледяным расчетливым взглядом. Оценивал, прикидывал – строил планы, короче.

Он принимается складывать карточки в ровную стопку.

– Не мотель, а дыра.

– Дареному коню в зубы не смотрят! – огрызаюсь я. В учебнике это было под строгим запретом.

Два дня назад я сняла со своего счета четыре тысячи долларов. Тогда эта сумма казалась мне целым состоянием. Две тысячи из них свернуты рулончиками и спрятаны в запаске, еще пятьсот баксов я засунула в запертый на кодовый замок чемодан, в сетчатый карман с нижним бельем. Остальное лежит у меня в бумажнике, рядом с кредитками на мое настоящее имя. Пользоваться ими в этой поездке я не планирую, разве что совсем припрет.

Но я уже волнуюсь. Мысленно считаю расходы. 12,62 доллара мы оставили в «Дейри куин» – за сэндвич с жареным цыпленком, картошку фри и чай со льдом. 100,29 доллара за два почти пустых номера в мотеле с колючими синтетическими простынями и бежевыми пластиковыми вкладышами в ванных. 38,66 доллара за бензин (я взяла себе за правило никогда не садиться за руль, если бензобак не заполнен хотя бы наполовину; полбака – это мой абсолютный минимум).

Еще три тысячи долларов со счета я потратила несколько дней назад в Хьюстоне. Отдала наличные стильному студенту, с которым встретилась на задворках индийского ресторанчика в районе Райс-Виллидж. В жизни он производил совсем другое впечатление: эдакий студент-отличник престижной бизнес-школы или медицинского университета, которого не переплюнуть даже молодым азиаткам (между прочим, это самая настоящая мафия в современных медах).