Позови меня, любовь - Юджиния Райли

Белла рассмеялась.

— Антонио соблазнил меня в тот же вечер, — продолжала бабушка. — А позже сделал мне предложение прямо перед собором. Так романтично! Я прямо спросила его: на что я ему? Отчего он заинтересовался такой простой девушкой как я? Разумеется, я была из почтенной семьи, но у меня не было и намека на музыкальный талант. Антонио ответил прямо: дескать, он решительно предпочитает иметь жену-дилетантку, как он деликатно выразился, чем певицу, которая будет неизбежно соревноваться с ним. Зато он хотел сына, который пойдет по его стопам. И я ему родила именно такого сына. Марио, его гордость и радость, появился на свет через восемь месяцев после свадьбы.

Белла закивала. Эту историю она слышала уже много раз.

— А потом Антонио и я… — сказала Изабелла с горестным вздохом, — потом все было не так уж гладко. Я знаю, были другие женщины — для столь одаренного человека это неизбежно. Но я продолжала любить его… И по сей день тоскую по нему.

Белла угадала в голосе бабушки немой упрек и поспешила с нежными заверениями: — Я знаю, как ты горюешь по нему. И надеюсь в один прекрасный день найти человека, которого я полюблю столь же горячо, как ты любила дедушку.

— Непременно, моя дорогая, — кивнула бабушка — Пока ты увлечена карьерой и тебе некогда оглядываться на мужчин. Однако ты обязательно встретишь хорошего человека, который будет любить тебя и будет верен тебе. — Она остановилась, чтобы вытереть платочком набежавшие слезы. — С Антонио я могла быть уверена только в его любви…

— Не сомневаюсь, он любил тебя! — страстно воскликнула Белла. — Мне порой досадно, что я была слишком мала, когда его не стало. Я так и не успела узнать дедушку получше. Но ведь последние двадцать лет в Новом Орлеане ты же была счастлива, не правда ли?

Бабушкины глаза мечтательно затуманились.

— Да, деточка, пусть мое счастье походило на покой и удовлетворение жизнью, но я была счастлива. Пустила наконец корни — после десятилетий вечных гастролей. Да и Антонио любил этот город, не раз выступал здесь. Он не раз говорил, что прекрасный Новый Орлеан, жемчужина Юга, имеет музыкальную душу, только он исполнен нежной любви к старой доброй опере. — Бабушка дотянулась до руки внучки и нежно потрепала ее. — Твои незабвенные мама и папа чувствовали то же самое.

Болезненный комок застрял в горле Беллы.

— Мне недостает их, — сказала она. — Как жаль, что они не успели пустить настоящие корни в Сан-Франциско. Конечно, у нас был там дом, но эти бесконечные гастроли…

— Что ж, они жили, как хотели. Занимались музыкой, любили друг друга…

— А я при этом оставалась словно за скобками, — с горечью заметила Белла.

— Они любили тебя, деточка, — возразила бабушка. — И сейчас, на небесах, продолжают любить. — Подмигнув внучке, она спросила: — Разве не они присылают ежегодно дюжину алых роз на твой день рождения?

— Ха! — вскричала Белла и вскочила с мягкого пуфа, полная притворного возмущения. — Это ты присылаешь мне розы!

— А вот и нет! — стояла на своем бабушка.

— Ты! Как не стыдно, ба, я уже не маленькая!

— Они присылают розы, — не унималась Изабелла. — Они дали тебе в наследство чудесный голос. Ты должна ценить свой талант хотя бы в память о них.

Белле вспомнились похожие сентенции Лесли Личфилда. Она пробормотала:

— Мне кажется… опера не для меня.

Изабелла пришла в ужас. У нее даже перехватило дыхание.

— Не смей говорить подобные вещи! Ты из семьи де ла Роза, деточка. Опера — у тебя в крови. Твой отец говаривал, что если одному из де ла Роза вскрыть вены, то оттуда вытечет не кровь, а хор из третьего действия «Риголетто». Тебе самой судьбой начертано выступать на оперной сцене. Ты еще попросту не осознала своего истинного предназначения.

Белла предпочла не перечить бабушке и не подвергать опасности ее слабое сердце.

Отщипнув еще кусочек от пирожка, Изабелла спросила внучку:

— Ну а что думает о тебе Лесли Личфилд?

— Находит мой голос восхитительным, но лишенным уверенности, — со смехом ответила Белла.

— Уверенность приходит со временем.

Лицо Беллы посерьезнело и стало задумчивым.

— Знаешь, ба, тут произошла одна занятная и странная вещь… По-моему, в театре проживает парочка призраков.

Изабелла рассмеялась:

— Деточка, ты шутишь?

— Один из них провел меня внутрь «Сент-Чарлз-опера».

— Неужели?

— Я с ним имела долгую беседу — со сторожем по фамилии Ашер. А потом Лесли Личфилд сообщил, что мистер Ашер уже двадцать лет как в могиле.

— А-а, про мистера Ашера я что-то слыхала, — промолвила бабушка. — Призрак, который бродит по театру со шваброй.

— А ты сама его когда-нибудь видела? — навострила уши Белла.

— Нет, — сказала бабушка и добавила, прищурившись: — Однако некоторые мои знакомые готовы поклясться, что видели его.

— Что ж, добавь меня в свой список. А вторая моя встреча была совсем короткой — с призраком Жака Лефевра.

— Жак Лефевр? — всплеснула руками бабушка. — О-о, я наслышана о похождениях этого безобразника, о его романах и шашнях! Деточка, во Французском квартале он — легендарная фигура. И твой дедушка — подумать только! — встречался с ним. И что же делал призрак Жака?

Живо представив странную встречу на сцене, Белла вновь ощутила, как приятная горячая волна прокатилась по телу.

— Ну я видела его секунду или две. Он стоял на другом конце сцены, улыбался и протягивал руки мне навстречу. А потом пропал.

Бабушка насмешливо фыркнула:

— Будь осторожна, внученька, а то этот коварный сердцеед сцапает тебя и унесет за тридевять земель.

Губы Беллы судорожно дернулись. Она не знала, что ответить, и указала бабушке на поднос.

— Ты мне зубы не заговаривай, ба. Лучше ешь.

Изабелла еще пару раз укусила пирожок, потом откинулась на спинку кресла и зевнула. Заметив, что бабушка клюет носом, Белла осторожно забрала поднос с ее колен. Поставив его на туалетный столик, она остановилась и некоторое время смотрела на задремавшую бабушку. Она ее так любила! И так не хотела терять ее! Белла вздохнула.

Даже сейчас Изабелла была по-прежнему преисполнена жизненной энергии. Да, жизненной энергии, а также решимости дожить до того дня, когда ее внучка станет оперной примадонной, потому что убеждена: оперный театр — ее истинная судьба, Белле не хватало духу возражать ей и отравить остаток жизни близкого человека. Она намеревалась сделать последние дни бабушки предельно счастливыми… Но как быть, если в сознании Беллы де ла Роза опера и любовь неразрывно связаны с разрушением и забвением?

Она не случайно подчеркнула в разговоре с Лесли Личфилдом, что ее родители принесли себя в жертву оперному искусству. Дело не в автомобильной катастрофе на морском берегу. Опера поглотила их гораздо раньше, чем океан. Для широкой публики Кармита и Марио де ла Роза были признанными оперными звездами. А глазам их родных и близких представало другое: пара одержимых — театром и друг другом. Бурление страсти на протяжении всех лет брака сопровождалось припадками взаимной ревности. А вечерами страсть и безумие ревности они переживали под маской своих героев.