Родная кровь - Ярослав Коваль

Услыхав последние новости, Бовиас зло сверкнул глазами. Вот что лучше всего говорит об ослаблении королевской власти! Междоусобицы Лучезарный оставил далеко в прошлом, но вот теперь они возобновляются, и это хуже, чем просто плохо. По идее королевской семье следовало бы собрать все силы и разгромить каждого из вассалов, посмевших решать свои проблемы самовольно, военными методами. Причём разгромить без жалости, поотрубать головы главам семейств, каждого из приближённых пугануть так, чтоб до смерти заикались и оглядывались. Вот-вот в Геллаву прибудут отряды из Овеяния – десяти тысяч должно хватить на всех местных смутьянов.

Соблазн был огромен. Да и долг принца этого требовал!

Но нет, всему своё время и свой черёд. Но уж потом, когда будет достигнута основная цель…

Он ждал в Геллаве три дня, и всё это время владельцы ближайших областей вели себя очень тихо. Они вроде бы уже и начали выяснять между собой отношения за плодородную пойму реки Элле, но тут словно бы разом потеряли интерес к спорным землям, даже разошлись по своим замкам. Но, конечно, никого не могли обмануть – очевидно, что они лишь отложили споры на потом, на более удобный, безопасный момент. Лорды, конечно, просто ждут, когда он уйдёт. Бовиас бесился молча и успокаивал себя, что когда станет королём, вспомнит всё и всем. Память у него хорошая.

Пока он ждал прибытия войск, мысленно перебирал в уме все факты, которые были для него важны или могли оказаться полезными, складывал элементы плана, как узорную мозаику, то так, то эдак. Обдумал одну идею, которая забрезжила у него какое-то время назад, и решил всё-таки рискнуть: вынул последнее письмо герцогини, присовокупил к нему короткое послание с просьбой по возможности дать ему побольше войск и, запечатав, отправил Ианее с посланником. Он признавал, что не годится для интриг, поэтому твёрдо решил действовать прямолинейно.

Если повезёт, сестра сделает правильные выводы и решит помочь ему отрядом-другим. Но, конечно, не сразу – сперва убедится, что он действительно, как и сообщил в письме, намерен действовать не против неё. Сам Бовиас бы тоже сперва постоял в стороне и посмотрел.

К исходу второго дня заботы о делах, делах и только делах утомили его, стали всё чаще уступать место отвлечённым размышлениям, а иногда и воспоминаниям. В них он надеялся отыскать поддержку или решение одной из проблем, прочно поставивших его в тупик. Думы о детстве, о семье были отрывочны и случайны, потому что семьи у него, по сути, не было, и своих нынешних соперников (то есть братьев и сестёр) он знал очень мало. Конечно, большинство детей короля воспитывалось при дворе, однако каждый на свой лад и в своём окружении. Братья и сёстры встречались чаще всего на официальных приёмах, празднествах, охотах, общего досуга или учения у них почти не было.

Семью Овеяния Бовиас знал ещё хуже. Герцогиня отправила его, пятилетнего, ко двору, к отцу, и он видел её не чаще трёх раз в год, да и то в основном издалека: великолепную могущественную красавицу (принц помнил её молодой), ведущую с придворными какие-то очень важные разговоры. Восхищение ею со временем сменилось опасением, подозрительностью. Он бы и теперь боялся матери, если бы всё ещё был ребёнком.

Отца приходилось видеть ненамного чаще. Детям король уделял ровно столько внимания, чтоб обозначить своё отцовство и выяснить, сколько они успели выучить по тому или другому важному предмету. Бовиас испытывал к родителю уважение, даже отчасти преклонялся перед ним, хотя считал, что тот был не без слабостей и недостатков, но уважительно молчал о них. Ещё он искренне уважал Эшема, старшего брата, и Конгвера, младшего, а теперь вот ещё Ианею, которая это заслужила. Но привязанности не испытывал ни к кому.

А кого, действительно, принцу было любить? Баронесса Витред, придворная дама герцогини, которая непосредственно занималась его воспитанием с самого младенчества, а потом старалась душевно поддерживать, уже пять лет как умерла. Близких людей не осталось. Даже приближённые у него сменились сразу после смерти отца. Даже слуг пришлось поменять.

Была у него, пожалуй, одна истинная страсть: тяга к справедливости вдобавок к желанию, чтоб жизнь королевства оставалась упорядоченной и правильной. Он всегда считал, что так и следует думать и желать человеку в его положении. Если другие братья не собираются добиваться порядка, значит, королём лучше стать ему.

Словом, вынужденное ожидание располагало к размышлениям обо всём на свете: и о судьбах королевства, и о каждом из братьев и даже сестёр. Бовиас начинал ощущать беспокойство, потому что перспективы государства по зрелом размышлении вырисовывались печальные. Столицу громят, водоворот боёв всё ширится. Вот теперь война придёт и в другие области Лучезарного, и сделать с этим ничего нельзя. Конечно же, он попытается уничтожить основной конфликт в зародыше, если успеет. Но он – только один из принцев, прочие же наоборот, изо всех сил раздувают пламя. Одна выходка Тейира чего стоит.

Спасти ситуацию мог только срочно проведённый Высший выбор, но с каждым днём это становилось всё менее возможно. Даже если служители согласятся провести церемонию наспех, посреди военных действий – как добиться, чтоб Аранеф и Тейир хотя бы у подножия храма Пламени встали лицом к лицу и не передрались?

Трудно было примирить себя с мыслью, что обстоятельства сильнее благоразумия и здравой оценки ситуации.

Наконец ожидаемые войска прибыли в Геллаву – не десять тысяч, как он требовал, а только восемь, но зато лучшие, великолепно экипированные и подготовленные группы. Отряд, который должен был подойти от столицы и который ожидался уже буквально на днях, пока запаздывал, гонцов не отправлял, и Бовиас колебался, сомневаясь, на что решиться: ждать их или отправляться уже теперь, опираясь на имеющиеся восемь тысяч, а остальные силы будут нагонять?

Он понимал, что раз решился действовать, то задуманное надо осуществлять быстро. Поэтому в конце концов решил не ждать. В Геллаве можно было оставить своего человека, который направит подошедшие от столицы силы вдогонку, а пока хватит и того, что есть. Вызвав к себе командиров, принц заявил, в упор глядя на офицера, которого ещё раньше молча выбрал из числа своих людей:

– Ты! Берёшь под командование отряд Овеяния. Командиров сменяй по своему усмотрению, но отряд должен быть в боеспособном состоянии и безукоризненно повиноваться моим приказам.

– Слушаюсь, ваше высочество!

– Выступаем. Немедленно. На Овеяние.

Обстоятельства складывались на удивление благоприятно. Роннар совершенно не ожидал, что визит принцессы, который принёс ему дополнительную серьёзную проблему, одновременно окажет такое благоприятное влияние на ход событий. Если его выступление на базаре Вейфе Мятлы, где он продемонстрировал себя и свой наследственный перстень, привлекло к нему внимание лишь какой-то части сельчан и дало небольшую дополнительную дружину, то теперь всколыхнулось всё Предморье. И поборник получил довольно доказательств собственной возросшей значимости. Куда уж больше, если к нему на службу пришёл проситься сам князь Беотрайда!