Дети времени - Адриан Чайковски

Она делает кладку с множеством яиц очень успешной охотницы.

Их дети будут прекрасны и гениальны и окажутся вдвое крупнее, зараженные нановирусом, носителями которого оказались и Порция, и самец. Дальнейшие поколения станут еще более крупными, сообразительными и успешными, поочередно селективно эволюционируя в вирусно ускоренном темпе, так чтобы лучшие могли использовать это новое преимущество и доминировать в генофонде будущего.

Дети Порции наследуют землю.

Доктор Аврана Керн проснулась, окруженная десятками сложных массивов информации, но ни один из них не помог ей сообразить, что только что произошло или почему она с трудом приходит в сознание в камере криосна. У нее не получилось открыть глаза: все ее тело свело, а в ее мысленном пространстве не оказалось ничего, кроме убийственного переизбытка информации, обрушившейся на нее. Все системы наблюдательной гондолы наперебой стремились сделать доклад.

«Режим Элизы!» – с трудом удалось ей отдать приказ.

Она испытывала одновременно тошноту, вздутие кишечника, запор и чрезмерное возбуждение из-за того, что система гроба старалась вернуть ее к чему-то, похожему на активную жизнь.

– Доброе утро, доктор Керн! – произнесла гондола в ее слуховом центре.

Голос был выбран женский, звучный и успокаивающий. Керн не успокоилась. Ей хотелось спросить, почему она находится здесь, в наблюдательной гондоле, но ощущала, что ответ постоянно готов на нее обрушиться, но проходит мимо цели.

«Дай мне что-то, чтобы вернуть воспоминания!» – потребовала она.

– Это не рекомендуется, – предупредил ее центр.

«Если хочешь, чтобы я приняла какое-то решение…»

И тут все у нее в голове встало на место: плотины рухнули, высвобождая потоки ужасающих откровений. Брин-2 погибла. Ее коллеги погибли. Обезьяны погибли. Все пропало – не считая ее саму.

И она приказала центру ее разбудить, когда придут радиосигналы.

Она сделала то, что должно было бы стать глубоким вдохом, но грудная клетка толком не работала, так что она просто засипела. «Давно пора бы», – сказала она центру, пусть даже это заявление не будет иметь для компьютера смысла. Теперь, когда он с ней разговаривал, ей инстинктивно захотелось беседовать с ним так, словно это человек. Это всегда было досадным побочным эффектом режима Элизы.

«Сколько времени прошло по Земному отсчету?»

– Четырнадцать лет и семьдесят два дня, доктор.

«Это»… – Она почувствовала, что ее горло понемногу расправляется.

– Этого же не может…

Нет смысла говорить компьютеру, что он ошибается, – но такого действительно не могло быть. Прошло недостаточно много времени. За это время известие не могло попасть на Землю, а спасательный корабль не мог вернуться сюда. Но тут возникла надежда. Конечно: корабль уже вышел за ней до того, как Серинг уничтожил Брин-2. Очевидно, статус этого человека как агента НУН был давно раскрыт – когда их нелепое восстание сорвалось. Она спасена. Конечно же, она спасена.

«Установи контакт», – велела она центру.

– Боюсь, что это невозможно, доктор.

Она прищелкнула языком и снова вызвала системные сообщения, решив, что с ними будет проще. Все элементы гондолы открылись перед ней, подтверждая свое рабочее состояние. Она проверила связь. Приемные устройства оставались в рамках допусков. Передатчики тоже работали: отправляли ее сигнал бедствия и также выполняли свою главную задачу, передавая сложную систему сообщений на находящуюся внизу планету. Конечно, было задумано, что однажды эта самая планета станет колыбелью нового вида, который сможет принять и расшифровать эти сообщения. Теперь на это надежды нет.

– Это все…

Собственный хриплый голос ее взбесил. «Поясни. В чем проблема?»

– Боюсь, что устанавливать контакт не с чем, доктор, – вежливо ответил центр в режиме Элизы.

Тут она сосредоточила внимание на модели окружающего их пространства: планета, наблюдательная гондола. Никакого корабля с Земли.

«Объясни».

– Радиосигналы изменились, доктор. Боюсь, что мне требуется решение командира относительно того, что это значит.

– Прекрати говорить «боюсь», – просипела она.

– Конечно, доктор.

И она знала, что он так и сделает. Этот конкретный оборот с данного момента в его речи использоваться не будет.

– С того момента, как вы погрузились в криосон, мной отслеживались сигналы с Земли.

– И?..

Однако голос у Керн чуть дрогнул. «Серинг говорил о войне. Были известия о войне?» И сразу следом: «А гондола вообще догадалась бы меня разбудить? Она не смогла бы отслеживать такое содержание. Тогда что же?..»

Оно было здесь, затерявшееся в массе данных, но теперь компьютер его выделил. Не присутствие, а отсутствие.

Ей хотелось спросить: «Что это такое?» Хотелось сказать, что он снова ошибся. Хотелось потребовать новой проверки – словно он не проверял это каждую минуту.

С Земли больше не приходили радиосигналы. Последние их остатки уже миновали наблюдательную гондолу – и, распространяясь от Земли со скоростью света, успевали устареть на двадцать лет к тому моменту, когда пролетали мимо в пустоту.

«Хочу прослушать последние двенадцать часов сигналов».

Она ожидала, что их окажется слишком много, – но их было мало: разрозненных, закодированных. Их она могла истолковать как мольбы о помощи. Она отмотала их дальше, на все двое суток, пытаясь сложить воедино всю картину. Записывающее устройство центра на более долгий срок сигналы не сохраняло. Точные детали уже пропали, уносясь от нее с такой скоростью, что не угнаться. Однако война Серинга все-таки разразилась… Керн больше ни о чем не могла думать.

Война началась и стала уничтожать все колонии человека. Свет погас по всей Солнечной системе, когда нуновцы и их союзники поднялись и начали сражаться со своими врагами за судьбу человечества.

Не было сомнений в том, что произошла эскалация. Керн прекрасно знала, что правительства на Земле и в колониях обладают оружием пугающей мощности, а в виде научных теорий существовали и более страшные.

Военные действия на Земле стали жаркими, насколько она смогла понять. Обе стороны не пожелали отступать. Обе стороны давили и давили, вытаскивая из коробки новые игрушки. Начало войны не вошло в окно из двух с половиной дней, но у нее создалось ужасное чувство, что весь глобальный конфликт длился меньше недели.

И теперь, в двадцати световых годах, Земля лежала безмолвной – безмолвствовала уже два десятилетия. Остались ли там вообще люди? Может, все человечество было уничтожено, за исключением ее самой – или, по крайней мере, оказалось отброшенным в новые Темные века, и сейчас тупые грубые люди смотрят на движущиеся в небе огни, забыв все, что создали для них предки.