Папина дочка - Янка Рам

Дублерша?! - доходит до меня.

Разрыдавшись окончательно, она припечатывает ладонью мне по щеке и начинает отбиваться.

- Ох ты ж, мать твою... - хриплю я, не реагируя на прилëты по лицу.

Потому что оно онемело нахрен.

- Тихо... - аккуратно ловлю её кисти.

Как теперь её истерику успокаивать??

Поднимаю её, прижимая к себе.

- Всë-всë-всë-всë-всë!

Не моргая смотрю ей в глаза.

Ну давай, Шмель, а теперь быстро как-то объясни девочке, что ты не беспредельный долбоеб, а нормальный парень. Просто она попала не в свою сцену в этом кино!

- Как тебя зовут?.. - срывается мой голос.

- Лиза... - всхлипывает она жалобно.

- Лиза...

Рвано дыша держится ладонями за глаза.

- Всё хорошо, не трогаю тебя!

- Жжёт... - хныкая, стонет она.

- О, черт!

Доставая из заднего кармана влажные салфетки, начинаю бережно стирать с её лица грим.

- Не плачь, пожалуйста...

- Папа там... - всхлипывает она.

- Реально - папа??

- Папа... - кивает.

- Ооо, блядство какое!! - психую на себя, догоняя весь беспредел, что учинил. - Всё нормально с папой, я аккуратно его бросил.

Ну... В смысле не так жёстко, как мог бы.

Мне опять прилетает от нее ладошками по лицу и груди. Терплю, не возмущаясь. И даже не отбиваясь от её ладоней.

- Вот так... - помогая, стираю с трепетных губ лишнюю краску.

Без грима она совсем девчонка.

Жанна меня старше. Лиза - явно младше. Заплаканная, испуганная, рассерженная и ранимая... Вообще и близко не Жанна.

Кто ж тебе это вот всё на себя напялить разрешил, дурочка?! Как тебе батя по заднице не дал??

А он пытался, Шмель, но ты его лихо швырнул об асфальт.

В груди всё трепещет от её такой открытой обиды и капающих горьких слëз. По башке себе надавать хочется!

В эмоциях, прижимаюсь губами к её брови. Глажу по волосам, успокаивая.

Вот я дебил!

Ну успокаивайся уже, пожалуйста...

Удивительная штука. Я смотрю ей в лицо. Похожа... Но и - нет, в то же время.

Дикая ситуация, а я ловлю себя на мысли, словно мне наконец-то доложили в эту внешность того, что я не обнаружил внутри у предыдущего экземпляра.

И я сам - растерянный, разбитый, совсем без брони, простой и дурак вообще сейчас!

Она дрожит...

Срываю с плеч куртку. Быстро накидывая на неё.

- Пойдём в машину. Верну тебя папе.

- Ногу подвернула... - шепчет она.

Поднимая, усаживаю её на капот глубже. Присев, расшнуровываю её стрипы. Стягиваю с ног.

Сжимаю ладонями щиколотку.

- Здесь?

- Угу…

- Всё вылечим, обещаю.

Открыв дверь тачки на переднем сиденье, закидываю обувь внутрь.

Возвращаюсь, поднимаю её на руки и несу. Мы зависаем глаза в глаза. Она наконец-то успокаивается рвано выдыхая.

Ну всё, отпускай ее, Шмель. В тачке тепло, пусть согреется…

Она с ногами садится на сиденье, пряча тут же свои возмутительно красивые колени под полами шарфа.

Отвожу взгляд.

- Папе позвони... Я сейчас, минуту...

Достаю сигарету трясущимися пальцами. Затягиваюсь, пытаясь осознать масштаб пиздеца. Сжав переносицу, качаю головой.

Поворачиваюсь на звук сирен. В тупик залетают две ментовские тачки с мигалками.

Ну ты попал, Шмель... Прощайте почки. И, возможно, зубы.

Вынимая изо рта сигарету делаю пару шагов назад, сразу сдаваясь, поднимаю руки.

Тут лучше не сопротивляться. Дубинками захерачат.

- Спокойно! - рявкаю я. - Не сопротивляюсь.

Но меня всё равно, не разбираясь, пиздят и ломают так, словно я не просто девочку увёз, а дочку генерала, не меньше. Закрываю лицо...

- Хватит! Ну, пожалуйста, хватит! - слышу крик Лизы.

От очередного удара по кумполу отключает.

Это всё страшный сон какой-то...

Я с ужасом смотрю, как волокут этого парня в отключке и беспощадно швыряют в машину.

Ненормальные.. а если у него кровоизлияние? Он же может просто не встать никогда! Он же не сопротивлялся! Зачем?!

Ловлю себя на мысли, что сержусь я на него только за папу. А вот все, что нажестил со мной, удивительным образом эмоционально стёрлось, когда его рубильник переключился. Все мгновенно перевернулось с ног на голову. И словно другой человек совсем... И вот эти руки его ласковые, губы... И взгляд испуганный и глубокий, словно внутрь смотрящий... И то, что позволил, ни слова не сказав, отбить ему щеки… И вот после этого, наверное, я почувствовала себя максимально безопасно рядом с ним.

- Елизавета Александровна, Вы в порядке? - подбегает ко мне папин подчинённый.

Поймав взглядом мои голые ноги в сетке, прокашливаясь, отводит взгляд.

- В порядке! - хмуро бросаю я. - Вы зачем его так?!

- Так... Майор приказал принимать жестко.

Ругаясь, натягиваю ботильоны.

- Нельзя так с людьми!

- Это, Елизавета Александровна, с майорами так нельзя. А тем более с их дочками, - курят и недобро усмехаются они.

- Вышла ошибка!

Он с Жанной меня перепутал? Наверняка… От этого неприятно.

Выключаю зажигание, забираю ключ. Ставлю машину на сигнализацию.

Хромая, иду на место, где избивали моего похитителя.

Там кровь... И лежит портмоне.

- Господи... Беспредел какой.

- Беспредел на беспредел, - пожимает плечами дежурный.

Первая машина с парнем уезжает. Вторая ждёт меня.

Поднимаю с асфальта портмоне.

- Салфетку дайте, - требую я.

Хмурясь, вытираю от крови и грязи бумажник.

Чувствую, как сверлят взглядами мой зад. Гробовая тишина. Терпеливо вздыхаю.

Заглядываю внутрь бумажника. Деньги, карточки, права.

"Роман Олегович Шмелёв".

Рома, значит.

На фото он чуть помладше - поджимая губы, прячет улыбку и чуть хмурит брови, словно хочет казаться старше и серьёзней. Нос с легкой горбинкой, дерзкая линия челюсти, красивые брови, наглый взгляд…