Ведьма - Иван Бездомный

ее по Земле и окрестностям. Возможно, мир чуточку поменяется, и будет света больше в нем.

Есть не хочу, аппетит сбежал давно, может и умер где-то. Допил коньяк, но Доширак оставил. Как память.

Слышит ли кто, и поймет ли путаные мысли?

Бежит время, а волшебство прикосновений к тайнам и душе Виртуоза так и остается в памяти. Где же ты, где, девушка моей мечты? Может, и не было ее вовсе, а придумал я ее, в белой рубашке на загорелое тело, утром, по квартире моей порхающей?

Нет ее, а вернуть ее силой мыслей я не в состоянии, энергии моей не хватит. Не тяну я, пока, на Эгрегора. Если только чужого призвать? Но в полнолуние с ними лучше не заигрывать, не приведи Б. могут и проявиться.

Но об этом позже, устал я, нелегкое это занятие – хвосты событий прошлого в информационном поле ловить, и ночь на субботу наивными мечтами портить…

Одно сомнение гложет: полжизни суетился я в погоне за выгодой сиюминутной – крутил, обманывал, бывало, и выживал, как многие. Для чего, зачем? Стоило оно того, чтобы грызть мне душу в кризисе среднего возраста?

Нелегко размышлять об этом в полночь, мораль колеблется, и мысли лезут в голову похотные.

Дьявол одолевает, не иначе.

Включу Кай Метова и дождусь рассвета, развеется голова и появятся свежие мысли.

Милая моя, где ты?

Милая моя, где ты?

Шар внутри заполнил меня до предела и выжигает внутренности.

Не могу больше.

Больно мне, больно.

Рвется сердце, и, кажется, вот-вот лопнет.

Звякнуло окно.

– Птица, или ветер стучится? Надо закрыть».

Глава 7. Тебя ждут новые тени.

«Проверил. Закрыто все и тишь необыкновенная. Полная Луна лишь плывет над огромным городом. Странные события происходят в последнее время, и рушится мой атеистический мир и стойкость скептика. Что это? Ищу знаки.

Стучится кто-то.

Опять.

Нет, не привиделось. Не в дверь стучится, в окно!

Нет объяснений: в галлюцинации и многократные совпадения не верю, и реальность происходящего сомнений не вызывает. Пойти с утра к врачу, провериться? Он выпишет направление в шестую палату на встречу с Наполеоном, Пушкиным и прочими знаменитостями, с интересными людьми пообщаюсь!

Но слышал же я, слышал! В глазах муть и чернота, и чертовщина какая-то происходит.

Дышим, читаем мантру «Ом мани, подме хум» и успокаиваемся.

Ом-м-м-м-м…

Еще и грушу поколочу больно, а то висит в спальне без дела, скучает.

Помогло немного.

Отпустило.

Вернемся к нам, людям занятым проживанием срока отпущенного и бытовым реальностям.

Есть и для нас хорошая новость!

Что бы ни случилось, расстраиваться не надо – все мы пришли из звездной пыли, туда и уйдем!

Все же.

Напрягают внезапные резкие звуки, которых не слышал я ранее и колотит от предчувствия беды. Я бы изменил свое отношение к жизни с помощью коньяка, но нет более Арарата. И он, оказывается, не вечен… Грустно. Полюбуюсь тогда Луной, необыкновенная она сегодня.

Дописано на обложке.

Строки наискосок и рваный почерк:

«Скрипачка, похоже, настоящей ведьмой оказалась – ключом к миру страшному, неведомому. Открыла мне бездну, и бездна эта безостановочно смотрит на меня. Приближается и поглотит, без сомнения. А показалась ангелом. И на одной волне, одних вибрациях, одними глазами на мир смотрели. А оно – вот как…

Дрожат руки и ноги подгибаются, скорей бы утро, к дьяволу все…»

Алекс почувствовал резкий приступ тошноты, ноги подкосились и он упал на четвереньки.

– Какая ненастоящая настоящесть, такой не бывает. Чужая Матрица, хоть и реалистичная до чертиков. Слабость неимоверная, И тело, всегда мне послушное и никогда не подводившее, вдруг, отказывает. И дышать трудно. Так и приходит кирдык. Вчера пил в меру, паленый коньяк, наверное, – удивился он. – Переволновался? Еще немного и того… Надо прилечь. Это не со мной происходит, и я не здесь. Я не умру. У меня большие планы. Сегодня надо еще отжаться двести раз и над грушей поработать, заскучала.

Он медленно, словно опасаясь, опустился в постель, и дрожащей рукой облокотился на стену.

Она растворилась, и рука провалилась в нее.

Потолок сдвинулся, начав едва заметное вращение.

Все быстрей и быстрей, пока не превратилось в крутящийся бешеный водоворот. Потолок обвалился и придавил.

– А-а-а, – хрипел Алекс цепляясь за кровать, но постель с чавкающим звуком уже поглотила лежащее на ней бессильное тело.

Сознание схлопнулось, и растворилось в темноте.

Время.

Оно исчезло.

И ход его остановился.

Для человека.

Постепенно водоворот замедлился, и остановился. Сознание медленно возвращалось, и мало-помалу он пришел в себя.

Он открыл глаза и удивился – его окружала кромешная тьма. На уши давила тяжелая тишина.

– Не видно ни зги. Будто ночью в нигде.

Он лежал на чем-то жестком, явно не в комнате, и вокруг было ничто. Ничего. Совсем ничего не было.

Густая, непроницаемая темнота.

Абсолютная, и ничем не ограниченная давящая слепота и тишина. Ситуация складывалась мерзопакостная. Тело пробила холодная дрожь.

Как в страшном кошмаре, он начал поэтапное возвращение в сознание.

– Я у себя в квартире, на шестом этаже. Это просто дурной сон. Шел-упал. Ударился головой об угол и угол оказался крепче. Сейчас открою глаза, и проснусь в своей постели.

Он напрягся, выдавливая себя из сновидений, и снова открыл глаза.

Медленно, бесконечно медленно глаза адаптировались. Он напряг зрение, пытаясь разглядеть детали, но так и не смог: они ускользали и таяли в темной мгле.

Прошли бесконечные минуты, прежде чем глаза привыкли к темноте, и он увидел едва видимые очертания странного, неосвещенного туннеля, уходящего под крутым углом вниз и вверх, и пропадающего в темноте. Сферической потолок, переходя в стены, упирался в земляной пол.

Мутные круги перед глазами. Подташнивало.

Воздух пропитывался страхом и чем-то неестественным, от чего волосы вставали дыбом. Саня никогда еще не чувствовал опасность так остро.

– Допился до чертиков, алкаш долбанный, – пробормотал Алекс. – Где я?

Это, наверное, и был туннель одним концом исчезающим вверху, другим – где-то глубоко внизу.

Парень осторожно, держа руки перед собой, начал подниматься, туда, где, как он думал, должен быть выход.

Неожиданно почувствовал, как вдруг, поверхность под ногами стала рыхлой, и идти стало намного труднее. Она хлюпала и превращалась в зыбучую трясину, засасывая ноги. Подавив тошноту и головокружение, парень кое-как собрался, и по стремящемуся проглотить его болоту, шатаясь, с трудом брел вверх.

С земной корой, видимо, происходило что-то неладное.

С каждым шагом, поверхность становилась вязче, глубже и обхватывала ноги все плотнее. Шаги – короче и тяжелее.

Он остановился переводя дыхание.

– Не понимаю… Провалов памяти никогда не