Таверна трех обезьян - Хуан Бас

– Моисей, я много раз предупреждала, чтобы ты больше не смел этого делать, – строго выговорила ему донья Мария. – Это просто отвратительно, вот тебя отовсюду и выгоняют… Умоляю, простите за это неприятное происшествие, – обратилась она ко мне.

– Не стоит беспокоиться, ничего страшного не случилось… даже забавно. С видом заговорщика я улыбнулся пианисту, но тот был слишком занят, вылавливая салфеткой протез из стакана и бормоча извинения себе под нос. Головы он не поднимал, полагаю, чтобы не демонстрировать нам пустую глазницу.

– Продолжим? – добавил я.

– Разумеется. Моисей, ставь дуро, у тебя три проигрыша.

– С вашего позволения, донья Мария, я тоже хотел бы откланяться. Я уже потерял шесть дуро, многовато для меня, – ответил Моисей.

Сначала он быстрым движением водворил глаз на место, повернувшись к нам спиной, затем расплатился.

Донья Мария проводила его к выходу и заперла за ним дверь на ключ.

– Мы остались вдвоем. Вам не кажется, что уже слишком поздно, Хуан? Или поиграем еще немного?

Она в первый раз назвала меня по имени – хотя не помню, когда это я успел представиться – пристально глядя на меня огромными черными глазами. И тогда я внезапно почувствовал непреодолимое влечение, округлое тело призывно манило и сулило неземное наслаждение. Мне стоило немалых усилий удержаться и не броситься к ней с поцелуями.

До той минуты она казалась мне лишь красивой зрелой женщиной, поразительно похожей на Мариану, но она не пробуждала во мне сладострастия. В один миг все изменилось, и я подумал, что в завершение ночи – а меня уже абсолютно не волновало ни когда я вернусь в отель, ни перспектива отложить отъезд на сутки – меня, возможно, ждет весьма приятный сюрприз.

– Я с радостью буду играть столько, сколько вы хотите… и во что хотите. Вы волшебно красивы.

Как я понял, мое разгоравшееся вожделение не осталось незамеченным, дама видела меня насквозь и дала понять, что не имеет ничего против. Но она не походила на женщину, с которой уместен грубый натиск, и это я тоже понимал.

– Вы чудесно играете в обманный покер… Могу теперь я угостить вас рюмочкой коньяка?

– Польщена… и спасибо за комплимент. Донья Мария выразилась двусмысленно, не уточнив, за что именно благодарит, за похвалу красоте или за лестные слова об умении играть. Она налила коньяк нам обоим; в самом начале игры она также составила мне компанию, пригубив коньяк. Я был уже изрядно пьян, однако разум оставался ясным – как это происходит, когда внимание сосредоточено на чем-то важном, не позволяя расслабиться.

Я собрал пять костяшек и положил их в стаканчик из мягкой кожи.

– По-прежнему играем на дуро за партию или поднимем ставку?

– Еще посмотрим… Если, конечно, ты не торопишься, ночь только начинается, – она внезапно перешла на «ты», желая подчеркнуть интимность последней произнесенной фразы. – Для начала выясним, кому достанутся два дуро Моисея и Энкарниты.

– Согласен. Нас как раз двое. Твой ход…

Она взяла стаканчик, наградив соблазнительной улыбкой мое ответное «ты»: в ней была страсть, готов поклясться. Прежде, чем бросить кости, она вынула из волос гребень, густые черные пряди заструились вниз, обрамляя совершенное лицо; она несколько раз встряхнула головой, и роскошная грива засверкала, несмотря на слабое освещение.

Я сходил с ума, и она это знала. Крайне редко в моей жизни случалось, что меня охватывало столь властное желание заняться любовью с женщиной.

Откровенно говоря, сейчас она особенно походила на Мариану, но это уже не имело значения: сладостное томление полностью затмевало рассудок.

В открытую легли две дамы. Она перетряхнула оставшиеся три кости втемную и придвинула ко мне стаканчик.

– Тройка дам от короля.

Она начала по-крупному, правда, это выглядело правдоподобно и пробиваемо…

Тройки не было, она меня обманула. Но по крайней мере имелся один туз. Я оставил на столе туза с парой дам и перебросил две оставшиеся кости. Чуточку приподняв стаканчик я взглянул на расклад: дама и туз.

– Фулл, три дамы плюс два туза.

Она мне не поверила. А я был готов держать пари, что поверит: она обладала особым чутьем, безошибочно распознавая блеф. Меня осенило, что она проиграла умышленно, чтобы как можно скорее покончить с хвостом, тянувшимся с прошлой игры. А если так, то она, очевидно, была весьма заинтересована перейти к ставкам более лакомым.

– Ты победил. На что теперь хочешь сыграть? Надеюсь, ты не удивишь меня столь пошлым предложением поставить на кон, ляжем мы в постель или нет… Не говоря уж о том, что результат, возможно, разочарует нас обоих, – сказала она нарочито вызывающе. Прекрасная ведьма вновь прочла мои мысли.

– Ты намекаешь на то, что я могу и проиграть?

– Этого я не говорила… но все возможно.

Я решительно обхватил ее голову и привлек к себе, приблизив губы женщины к своим. Она едва ответила на поцелуй, это верно, лишь на миг пропустив мой язык в глубину рта, затем она отстранилась.

– Прости, если я неправильно тебя понял. Я не собираюсь навязываться, – я выглядел до смешного церемонно.

– Нет, не в том дело, – она снова улыбнулась и погладила меня по щеке, обезоруживая. – Но не спеши так… Прежде я хочу сыграть еще раз. Нет ли здесь чего-нибудь, что тебе приглянулось? – она обвела широким жестом предметы, что нас окружали. – Возможно, я поставила бы какую-нибудь вещицу, если тебе она понравится?

– Не считая тебя?

– Не считая меня… На это нет необходимости играть, дурачок. Подтверждение того, что ночь завершится в ее объятиях, ввергло меня в эйфорию. Я окинул взглядом загроможденную комнату. Глаза мои задержались на механической безделушке, на трех обезьянках.

– Ты рискнула бы сыграть на музыкальную шкатулку? На трех обезьян? Кажется, ты ими очень дорожишь?

– Верно. Они у меня уже давно… Но для того, чтобы я согласилась, тебе следует тоже поставить что-нибудь ценное.

– Что угодно… Деньги? Пять тысяч песет устроят?

– Твою душу.

– Мою душу? – я расхохотался. – Каким образом? Как Фауст? Ты – дьявол?

– Конечно. А ты до сих пор не понял?

– И что ты собираешься делать с моей душой? – я шутил, но мне снова стало немного не по себе.

– Не знаю… Сначала я извлеку ее из твоего тела… а потом, возможно, найду ей применение…

Женщина обняла меня и долго целовала, умело и страстно. Однако, она остановила мою руку, уже скользнувшую ей под юбку.

– Итак, ты играешь?

– Разумеется. И рассчитываю сорвать банк. Мне очень нравятся три обезьяны, моя душа дорого тебе обойдется, голыми руками меня не возьмешь. Мне хочется иметь шкатулку, чтобы она отныне всегда напоминала об этой ночи… и о тебе.