Все на продажу - Кэндес Бушнелл

Вечеринку устроили в честь писателя с Юга Рэдмона Ричардли, прогремевшего своими шалостями. Участники много шумели и много пили, корча из себя сливки нью-йоркского общества, а свое сборище провозглашая наилучшим в городе. Джейни сразу увидела, что Пити в тяжелом костюме английского покроя в тонкую полоску здесь чужой: раньше она принимала его масленую гладкость за изысканность, а оказалось, что он презренный денежный мешок и больше ничего.

— Давай уйдем, — позвала она его шепотом.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую, схватил за руку и потащил наверх, где был бар. У стойки сидела молодая женщина в окружении нескольких мужчин. Увидев, что Пити заказывает выпивку, она сверкнула глазами и соскочила с табурета. Джейни не видела фотографий Мими Килрой уже много лет, но сразу поняла, что это она, и от изумления сделала шаг назад.

Она навсегда запомнила, как выглядела Мими на этой вечеринке, и с тех пор подражала ее изящному, обманчиво дорогому стилю. На Мими была белоснежная рубашка с большими манжетами, завернутыми почти до локтя и закрепленными золотыми мужскими запонками. Рубашка была небрежно заправлена в бежевые замшевые джинсы, на левом запястье сверкал, как браслет, золотой мужской «Ролекс», на пальце правой руки красовалось большое кольцо с овальным сапфиром. От нее исходил запах не только дорогих духов, но и больших денег.

Мими подошла к Пити сзади и закрыла ему ладонями глаза. Пити вздрогнул, схватил ее за руки и обернулся. Она сказала, томно на него глядя:

— Хэлло, дорогой.

Она принадлежала к тем женщинам, которые в жизни гораздо лучше, чем выходят на фотографиях, ибо то, что делает их особенными, слишком большая редкость и слишком неуловимо, чтобы запечатлеться на пленке. В последующие годы Джейни постепенно пришла к мысли, что именно поэтому Мими, неподражаемая Мими никогда не выходила за рамки своего маленького, строго очерченного мирка: ее достоинства не могли стать достоянием масс…

Держа Пити за руку, она наклонилась и произнесла:

— Давайте отойдем, мне надо кое-что с вами обсудить.

На физиономии Пити появилось выражение недовольства, смешанного с покорностью, как будто он понял, что его снова хотят использовать.

— Минутку! — бросил он и притянул к себе Джейни. — Ты знакома с Джейни Уилкокс?

Мими протянула худую руку и проговорила без всякого интереса:

— Рада с вами познакомиться.

Джейни была поражена звучанием ее голоса. Она не знала, чего ждать, но такого голоса еще никогда не слышала — глубокого, благородного, полного оттенков и полутонов.

— Джейни недавно в Нью-Йорке, — сказал Пити. — Она модель.

Мими холодно взглянула на Джейни, усмехнулась и бросила:

— Как все.

И тогда Джейни, поддавшись неосознанному желанию произвести впечатление на своего идола, услышала собственный голос, лепечущий:

— В детстве я рассматривала ваши фотографии в журналах… Воцарилась неловкая тишина. Джейни могла думать только об одном: угораздило же ее издать этот позорный писк! Мими окинула ее оценивающим взглядом и, решив, что ею можно пренебречь, сказала:

— Неужели? Понятия не имею, о чем это вы. — И, бросив на Пити многозначительный взгляд, отвернулась.

Потрясенная, Джейни смотрела на нее не отрываясь: она поняла, что ее сознательно и грубо отвергли, но не могла понять, за что. Видя ее выражение, Пита тихо сказал:

— Не обращай внимания. Все, кто знает Мими, в курсе, что она ненавидит других женщин, особенно если они моложе и интереснее ее… Ничего, ты привыкнешь. — И он со смехом подал Джейни ее стакан.

Джейни сделала глоток, не в силах отвести взгляд от Мими. Она была уничтожена, но одновременно покорена тем, как та жестикулирует, как наклоняет голову, как шевелятся ее губы; Мими еще не произнесла ничего нового, а Джейни показалось, что она снова слышит ее голос, и она приросла к месту, боясь новой унизительной реплики в свой адрес.

Но страх оказался напрасным: сколько она с ней ни сталкивалась в следующие десять лет, Мими всякий раз смотрела через ее плечо и произносила своим роскошным холодным голосом: «Рада снова вас видеть». К этому приветствию Нью-Йоркцы прибегали тогда, когда понятия не имели, с кем говорят. Джейни усвоила то, что ей старались внушить: они с Мими могут очутиться в одном помещении, но она останется так же далека от мира Мими, как в детстве, когда любовалась ее фотографией в «Образцовом доме».

Но постепенно в отношении Мими к Джейни стали происходить изменения. Если раньше Мими просто уклонялась от общения с ней, то последние пять лет ее слова «рада снова вас видеть» начинали граничить с откровенной неприязнью. Джейни подозревала, что причина тому одна: ей и Мими случается спать с одними и теми же мужчинами и что ту душит ревность.

Джейни прикинула, что общих любовников у нее с Мими набралось не меньше десятка, включая Рэдмона Ричардли и сценариста Билла Уэстакотта. Ее страшно злило, что Мими, известную всем любительницу разнузданных вечеринок, спавшую с любым, на кого клала глаз, никто никогда не называл потаскухой и не смотрел косо на ее выходки. Так подтверждалась еще одна истина касательно нью-йоркского общества: богатую сучку, переспавшую с сотней мужчин, снисходительно назовут богемной, а бедную, не отстающую от нее, — авантюристкой и шлюхой.

Но все это разом изменилось, стоило Джейни стать моделью в «Тайне Виктории». Казалось, проведя столько лет в Нью-Йорке, она только сейчас предстала во всем цвету. Люди внезапно ее увидели, поняли, кто она такая и чего от нее можно ждать. А за этим последовало желанное приглашение на прием к Мими.

Ровно месяц назад курьер доставил в нью-йоркскую квартиру Джейни тяжелый кремовый конверт. Она жила в том же доме без лифта на Восточной Шестьдесят седьмой улице, куда въехала десятью годами раньше. Она решила, что ей повезло: хорошо, что оказалась дома, ведь внизу не было привратника" принять послание было бы некому — что бы тогда произошло?! На конверте стояло только ее имя: «Мисс Джейни Уилкокс», без адреса, словно адрес был лишним. Она поняла, что лежит в конверте, еще в него не заглянув. Аккуратно его вскрыв, так, чтобы он выглядел нетронутым (такие штучки она предпочитала сохранять), она извлекла простую серовато-бежевую карточку. В верхнем левом углу, как принято в Англии, было каллиграфически выведено ее имя, ниже красовались слова, набранные типографским шрифтом: «Мими Килрой и Джордж Пакетов, дома, в пятницу 27 мая». Глубокая ненависть Джейни к Мими мигом исчезла. Трудно ненавидеть человека, проявившего к тебе внимание, решившего тебя признать. Джейни подумала, что Нью-Йорк бывает поверхностным, но поверхностность его великолепна, особенно когда ты сама оказываешься в кругу избранных.

Три года назад, в тридцать девять лет, Мими Килрой наконец угомонилась и вышла замуж за миллиардера Джорджа Пакстона. Пакстон, считавшийся уроженцем бостонского пригорода, что звучало слишком неопределенно и могло означать что угодно, внезапно объявился в нью-йоркском высшем обществе за пять лет до этого. Там уже установилось правило, что раз в несколько лет появляется словно из-под земли новый миллиардер — обыкновенно мужчина средних лет, быстро сколотивший состояние и испытывающий кризис среднего возраста. Много лет он трудился без передышки, делая деньги, и в итоге получил возможность насладиться жизнью, что всегда значило впервые жениться. С Джорджем Пакстоном так и произошло.