Соврати меня - Яна Лари

– Ей сколько лет? – с вымораживающим спокойствием продолжает улыбаться Дима. – Это пройдёт вместе с подростковым увлечением плохими парнями. Без обид, брат, но придурка знатнее тебя ещё поискать. Мир, уймись, говорю! Какого чёрта ты роешься в моих волосах?

– Проверяю нет ли шрамов от лоботомии.

– Чего?!

Недоумение. Ну наконец-то, хоть какая-то эмоция отличная от блаженного кретинизма какого-нибудь религиозного фаната.

– Не "чего?", а "почему?", – хорошенько встряхиваю его за плечи. – Потому что старый Дима всегда прислушивался к старшему другу. И насколько я помню, ни разу не пожалел. Очнись, братишка. Что с тобой стало? Влюбленная девушка не будет засматриваться на посторонних. От тебя ей нужно что угодно, только не ты сам.

– Глаза не принципы. Фантазировать можно о чём угодно, все это делают. Все как один. Я реалист. К телу она тебя не подпустит. Повторюсь, в Машке я уверен. Угомонись. А хотя... почему бы и нет? Лучше сам попробуй. Убедишься. Давай, – толкает он меня в грудь двумя руками. – Ну же, вперёд. Давай, соблазни её. Получится – я шлю её на хер, хоть на твой, хоть на чей угодно. Не получится – больше ты в наши отношения не лезешь.

– Ты сейчас соображаешь, что говоришь?

– Более чем. Уломай её. Пусть она сама к тебе придёт и сама разденется. Увижу своими глазами – вычеркну не раздумывая.

То что я в этот момент не плюю ему в лицо навсегда войдёт в копилку моих личных достижений. Но Дима друг, человек, которого нельзя отнести к плохим или хорошим, потому что он – это он. И точка. С ним порой невозможно, но без него, как без одной руки, ноги, или без глаза – жить можно, да чего-то будет сильно не хватать. Не день, не год, не пять лет, а всю оставшуюся жизнь.

– Дим, какую дрянь она тебе скармливает? Отсыпь, может, снова окажемся на одной волне.

Однако он не смеется. Взгляд холодных синих глаз весьма однозначный. И я не хочу верить, что Дима это всерьёз. Не хочу видеть вызов, что тлеет на дне его зрачков. Но вижу.

– Да идите вы оба! – со злобой отталкиваю от себя невозмутимого придурка, упрямого как стадо баранов и в перспективе такого же рогатого.

И да, я сейчас лицемерю. Если через Исаева докопаться до сути не получается, значит зайду с другого бока. Запугать или довести Машку до белого каления должно быть проще. Страх, как и ярость срывает маски на раз. Не слышит он, значит она расколется. Может, я преувеличиваю проблему, может, нет, но стоять в сторонке точно не получится. Хотя Дима прав – меня это не касается. Не должно касаться. Поэтому я просто сделаю как всегда: по-своему. И плевать на причины моего интереса. Я о них просто не стану думать.

Мария

Сейчас...

– Хочешь, никуда не пойдём? Мы могли бы и вдвоём неплохо провести время... не хуже, чем в клубе.

Массивный браслет, который я безуспешно пытаюсь застегнуть на кисти с резким стуком падает на столик перед зеркалом.

Исаев не в первый раз находится в моей комнате, но откровенность его намёков в последнее время заходит далеко за рамки обычных заигрываний. Со дня, как Мир узнал о наших отношениях, Диму словно подменили. И если первый целенаправленно меня от себя отталкивает, то второй прёт чуть ли не тараном. И почему-то это всё сильнее напрягает.

– Я уже собралась. Давай, как-нибудь в другой раз.

– Например, после свадьбы?

Молча проглатываю горечь от его сарказма. Хоть он имеет полное право иронизировать, но мне слышать это всё равно неприятно.

За спиной раздаётся тихое шуршание и моего плеча мягко касается Димкина ладонь.

Браслет падает во второй раз, уже нарочно. Я использую эту уловку, чтобы отвести внимание от передёрнувшего меня раздражения. Ну вот опять. Вроде ничего плохого не сделал, а мне всё не то. Не то и не так.

– Маш, ты в последнее время какая-то нервная. Это из-за Мира?

Мир тут по большому счёту ни причём. Но пусть лучше он. Мне даже становится немного легче от возможности целиком списать свою зажатость на беспечного оболтуса. Может, зря я на Димином примере доказывала скептически настроенным однокурсницам, что интимная близость для любящего парня не главное? Они смотрели на меня как на непроходимую дуру. Теперь я чувствую себя примерно так же. А ещё чувствую, что не хочу с ним этой самой близости. И чем активнее Дима напирает, тем сильнее я её не хочу.

Беда в том, что в остальном он мой оживший эталон идеального парня.

– Будто ты не знаешь, – нервно усмехаюсь, ощущая на своей спине его пристальный взгляд. – Мир вбил себе в голову, что я тебя не люблю и вовсю корчит из себя разоблачителя. Можно подумать, это новость.

– Я в курсе, просто пытаюсь понять, что между вами происходит?

– То же, что и всегда, – я оборачиваюсь, испытывая жгучее желание отхлестать себя по щекам за эту ложь. Мир остался тем же засранцем, каким был пять лет назад, а вот я с самых похорон, как увидела возмужавшего за время разлуки сводного брата не могу перестать о нём думать ни на секунду.

Мне по-хорошему скрывать нечего, это всего лишь размышления над причинами его агрессии. Клянусь, он иногда так страшно смотрит, будто готов в меня вгрызться. Вспоминаю и дыхание перехватывает от ощущения чего-то беспощадного, лютого, настолько неукротимого, что кажется дай этому нечто волю, в порошок перемелет любую надежду на компромисс. Энергетика Мирона не знает полутонов, она либо подавляет силу воли до хруста, либо возносит так высоко, что падение неминуемо разнесёт её в щепки.

Тонкий внутренний голосок, встрепенувшись от Диминого покашливания, напоминает, что пауза затянулась. Да так затянулась, что теперь охота поёжиться от повисшего в воздухе напряжения. Взгляд синих глаз сканирует каждый миллиметр моего лица, словно желая вытащить наружу все тёмные тайны, но во мне сейчас не найти ничего кроме раздражения.

– Дим, ну что за вопросы? Будь моя воля мы бы вообще не пересекались! – хочется проорать ему, чтобы не смотрел так, будто я ответчик в зале суда во время допроса. Но я не могу. Горло сковывает нервным спазмом, будто после пары часов непрерывного плача. Мне трудно даже говорить о Мироне без лишних эмоций. И в первую очередь хочется сорваться на Диме за то, что заставляет меня искать оправдание тому, чего я сама толком не понимаю. – Напомнить, кто постоянно тянет его с собой?

Дима наклоняет голову, продолжая изучать моё лицо, а затем растягивает губы в ласковой улыбке, словно ничего и не было. Пальцами плавно очерчивает мои ключицы над вырезом короткого чёрного платья и заключает меня в крепкие объятия.

– Так вот почему ты бесишься. Не рычи, малыш. Сегодняшний вечер только наш, – Прикосновение больших ладоней к пояснице посылает по телу волну умиротворённого тепла, такую непохожую на болезненную лихорадку от прикосновений сводного брата. Мгновенно расслабившись, обнимаю Диму в ответ, покорно подставляя шею его губам, ласкающим кожу вкрадчивым шёпотом: – Вечер только наш. И ночь, я надеюсь, тоже.