Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

Мария испытывала беспокойство — свечка, которую она держала, грозила вот-вот растаять в потной разгорячённой ладони. Вот интересно, велик ли будет грех, если при венчании невеста уронит свечку? Надо будет спросить у Феодулии, уж она-то всё про грехи знает…

— …Согласен ли ты, Василько, взять в жёны рабу божью Марию?

— Да… — услышала Мария хриплый голос своего жениха. Или уже мужа? А вот интересно, с которой поры они будут мужем и женой — как отец Иоанн венец возложит, или только когда кольца наденут?

— …Согласна ли ты, Мария, стать женою раба божьего Василько?

— Да — ответила Мария, глядя на отца Иоанна широко распахнутыми глазами. Свечка в руке медленно расплывалась. Ой, ой, сейчас упадёт…

— … Наденьте кольца, дети мои, — отец Иоанн чуть пригасил голос, немного убавив торжественности, но взамен подбавив сердечности.

Чуть дрожащие чужие пальцы коснулись руки Марии, на палец скользнул гладкий, холодный металл. Надевая кольцо жениху, Мария испытала огромное облегчение — свечка выдержала-таки, не подвела…

— Поцелуйтесь же, отныне вы муж и жена!

Мария разом забыла про свечку. Перед ней, так близко, что и представить невозможно, маячило лицо князя Василька, и он наклонялся ещё ближе, и ещё… Крепкие, настойчивые губы коснулись её губ, и Мария испытала вдруг изумление — это что же выходит, теперь она мужняя жена?

Дверь была толстая, крепко сбитая из дубовых плах, толщиной в ладонь, не меньше, и шум разом ослабел, остался за дверью. Сверху опустился толстый шемаханский ковёр, и шум исчез вовсе, только невнятные звуки порой долетали откуда-то кружным путём — гости продолжали гулять и веселиться.

Князь Василько присел на кровать, застеленную пышной периной, по новомодному обычаю, принесённому на Русь с западных польских земель. Сидел и глядел на Марию, стоящую перед ним. Ну да, вспомнила она, по обычаю жена должна разуть мужа, снять сапоги…

Но Василько, угадав её движение, стянул сапоги сам.

— Оставь, не надо. Отец не любил, и я не дам. Не служанка ты мне, жена.

Мария всё стояла, и Василько смотрел и смотрел на неё.

— Иди ко мне, лада моя… — тихо позвал он, так, что у Марии забилось сердце.

Крепкие мужские пальцы уже развязывали завязки её одежды, и одежды эти спадали одна за другой. Мария обнаружила, что стоит совершенно голая, и вдруг испугалась, что у неё пахнет под мышками. Нет, всё верно — и в баню её с утра сводили, и росным ладаном умастили, и побрили везде, где надо, но в церкви было жарко, и потом, сейчас уж не утро…

Настойчивые губы снова коснулись её губ.

— Не бойся ничего, лада моя…

— … Больно было?

Рука князя Василька ласкала и ласкала её грудь, ещё сильно вздымавшуюся, и сердце колотилось, как птица в клетке.

— Немножко, — улыбнулась Мария, не раскрывая глаз. В ответ Василько вновь нашёл её губы, принялся целовать, и на сей раз Мария ответила ему. Вдруг она фыркнула смехом.

— Вот когда батюшка меня сёк — вот где было больно…

— За что сёк-то?

— А я маленькая на баране верхом каталась, — Мария раскрыла наконец глаза — Первые разы ничего, словами увещевал, а потом… Знаешь, как больно, когда мочёной лозой да по голому заду?

— Знаю. Пробовал. — отозвался Василько.

Они встретились взглядом, и вдруг разом захохотали, как сумасшедшие. Мария смеялась взахлёб, привалившись к своему мужу, чувствуя, как смех сметает тоненькую стеночку отчуждения, превращая вот этого мужчину в самое родное на свете существо — роднее отца, и даже матери, наверное.

— А ты меня бить не будешь?

Василько ответил не сразу.

— Больно было, вот сейчас? — повторил он свой вопрос.

— Чуть-чуть, — немного удивлённо ответила Мария.

— Так вот, Мариша. Это последняя боль, что я причинил тебе. Веришь?

— Ну, в добрый путь! — князь Михаил Черниговский перекрестил дочь и зятя — Не куролесь там шибко-то, Мария, мужа чти.

— Да ай, батюшка!

— Ты с ней построже, — обратился к князю Васильку Михаил. — Девчонка всё ещё ведь, дурь-то не перебродила пока. Ну, а ежели учудит чего, на баранах кататься вздумает, к примеру…

— Ну тато! — покраснела Мария, и Василько засмеялся, и сам Михаил, и княгиня Феофания Черниговская, и даже Феодулия, стоявшая сбоку, улыбнулась.

— Да, так ты её вицей легонько по заду, для ума и общей пользы здоровью.

— Прощай, доченька, — мать тоже перекрестила Марию, поцеловала, — Не забывай нас. Ты уж когда отпускай её погостить-то в родительском дому, Василько — обратилась княгиня к зятю.

— Да пожалуйста! — улыбнулся Василько. — Ежели ненадолго, конечно. А ежели надолго, то сам с тоски помру.

— Ну, Ростиша, прощай, что ли? — обратилась Мария к младшему брату, присела, обняв руками за щёки. — Не забудешь меня?

— Тебя забудешь, пожалуй! — неожиданно важно ответил Ростислав, и все опять засмеялись.

— Не забывай нас, Мария, — сестра уже стояла рядом, глядя на Марию своими чудными глазами, на сей раз распахнутыми во всю ширь. — Не забудешь?

Сердце Марии дало сбой, защемило — до того вдруг стало жалко сестру. Мария внезапно завозила руками по шее, вытянула за цепочку небольшой серебряный нательный крест.

— Давай поменяемся, Филя?

Феодулия улыбнулась, тоже сняла нательный крест, сама надела на сестру, поцеловала.

— Будь счастлива, Мариша.

Мария повернулась, села в возок, и князь Василько тут же укутал её в меховую полость, ободряюще улыбнувшись.

— Трогай! — махнул рукой.

Сани резво взяли с места, затопотали копыта сопровождающей конной стражи, и спустя миг всё осталось позади — родной терем, отец и мать, сестра и младший братишка, Ростислав, ковыряющий в носу.

Небо было похоже на небелёный холст — серое, мутное, то и дело сыплющее горстями мелкий, колючий снег. И дорога, прорубленная в лесу, была похожа на небелёный холст, и где-то впереди эти холстины смыкались намертво. Сосны и ели по сторонам стояли нахохленные, заснеженные, время от времени роняя скопившиеся снежные шапки, падающие на землю с глухим стуком.

— Э-эй, подтянись! — донеслось откуда-то сзади.

Княжеский поезд находился уже где-то вблизи границы владений Ростовских. Копыта глухо топотали по снегу, сани то и дело мотало и подбрасывало — дорога здесь была уже сильно разъезжена, местами до ледяной твёрдости. Большой, видать, город Ростов, раз так много народу тут ездит…

Сани в очередной раз рыскнули в разбитой колее, и Мария, укутанная в меха чуть не до глаз, судорожно схватилась за своего мужа. Князь Василько улыбнулся ей, и сразу стало теплее.