Роковое наваждение - Оливия Гейтс

– Есть что-то еще, чего ты не рассказал?

Андреас пожал плечами. Рассказывать больше нечего. Наоми сомневалась.

– Значит, Петрос боялся, что недолго сможет быть отцом Доры. Но у него не было причин опасаться за жизнь Надин. Как он мог попросить тебя стать отцом Доры при живой матери?

– Он хотел, чтобы у Доротеи была полноценная семья.

– Он не воспринимал меня частью семьи?

– Он думал, что взвалит на тебя тяжелый груз, если ты станешь единственной опорой для Надин и Доротеи.

– Я всегда была самым близким человеком для Надин. И она для меня тоже, так же как Дора сейчас. Как он мог так поступить?

– Петрос знал жену, понимал, что она всю жизнь полагалась на тебя и лишь отчасти переложила этот груз на его плечи, когда они поженились. Он боялся, что после его смерти Надин будет убита горем, не сможет должным образом заботиться о дочери, снова полностью понадеется на тебя, а ты позволишь, во всем будешь их поддерживать, забудешь о собственной жизни. Он полагал, что это несправедливо по отношению к тебе.

– Он тебе рассказал это?

– Да.

Наоми прижала трясущиеся ладони к глазам, голос дрожал.

– И Петрос решил, что именно ты способен утешить убитую горем женщину и ребенка, который остался без отца, можешь стать для кого-то опорой, а кому-то любящим отцом?!

– Я не спорил с ним, а всегда делал и буду делать все, о чем он меня попросил.

– Ты сошел с ума, если думаешь, что сможешь выполнить его просьбу. Он хотел, чтобы у Доры была полноценная семья? И как ты собираешься обеспечить ее семьей?

– У меня есть семья. Очень большая.

– Семья, с которой ты вообще не поддерживаешь отношения. Своим многочисленным родственникам ты даже не удосужился сообщить, что женился, а потом развелся.

– Ради Петроса и его дочери я готов все изменить.

– Не стоит беспокоиться о том, чтобы восстановить отношения с семьей ради Доры. У нее есть семья. У нее есть я, Ханна, родственники Ханны, мои друзья и коллеги. Она вырастет, окруженная людьми, которые ее любят, и ей точно не нужен ты.

– Ты закончила? Я могу и дальше выслушивать, как ты перечисляешь мои ужасные недостатки.

– Мило с твоей стороны. Твои слова – очередное доказательство того, насколько ты бесчувственный. С меня хватит. Можешь уходить. Забудь о нас.

– Не могу и не собираюсь. Петрос был для меня единственным другом. Я исполню его последнюю волю, Наоми. И ты не сможешь меня остановить.

– Не будь таким самоуверенным. Меня не волнует подлинность завещания. Я обращусь в суд, поставлю под сомнение душевное состояние Петроса. Он думал, что скоро умрет, и, несомненно, принимал решения под давлением. Никто не передаст тебе опекунство над Дорой.

– Ты определенно не знаешь, как проходят слушания по делам семьи. Я гораздо богаче тебя и влиятельнее, чем многие. Отец Доротеи официально назначил меня ее опекуном. А твоя сестра сделала это для тебя?

– Возможно, тебе удастся через суд получить опекунство над Дорой, а ты подумал, как будешь жить, когда она станет твоей? Доре будет лучше в детском доме, чем с тобой.

– Твое отношение ко мне не имеет значения. Доротея уже носит фамилию Сарантос. Все остальное лишь формальности.

Андреас направился к двери. Для него разговор был окончен.

– Если решишь пойти по трудному пути, я готов к долгой дорогостоящей битве, которую ты в конце концов неминуемо проиграешь.

На следующий день Наоми выглядела еще хуже, чем четыре года назад, когда, полностью раздавленная, уходила от Андреаса. И даже хуже, чем после смерти Надин. Она была бледна, голубые глаза поблекли, даже густые белокурые волосы выглядели тусклыми. После разговора с адвокатом, который разрушил надежды на малейший шанс выиграть в суде, она повстречала двух знакомых. Те были так обеспокоены ее внешним видом, что подумали, будто она заболела.

У двери в свою квартиру Наоми остановилась, сжав до боли ключи. Она слышала лепетание малышки, которое раньше всегда согревало сердце.

Склонившись, Наоми прижалась лбом к прохладной деревянной поверхности двери, глубоко и медленно дышала, унимая слезы, щипавшие глаза. Нужно собраться с силами и войти. Дора – чувствительная малышка. Наоми не хотела, чтобы сейчас девочка увидела ее в таком состоянии. Господи, все это случилось по ее вине.

Наоми ошиблась дважды. Сначала она не смогла уйти от Андреаса с минимальными потерями. А потом решила выйти за него замуж. Тогда она была не в состоянии покончить со своей зависимостью к нему. Она даже не стала спорить, когда Андреас объявил, что хочет, чтобы их брак остался в секрете. О нем было известно лишь Петросу и Надин. В день так называемой свадьбы они просто подписали положенные документы и устроили ужин с ее сестрой и его близким другом. Впрочем, на этом ужине Андреас так и не появился, ему пришлось уехать еще до его начала. Наоми запретила себе быть чем-то недовольной, ведь брачная ночь снова погрузила ее в мир иллюзий и сладких грез.

Так они и жили. В постели Андреас был ненасытен, а в остальном придерживался своих жестких правил. Он так и не впустил жену в свой мир, никогда не приводил к себе домой. Она даже не узнала, существовало ли на этом свете место, которое он мог бы назвать домом. Они встречались в отелях и на съемных квартирах, никуда не ходили вместе. Он держал ее на расстоянии от своих личных и рабочих дел, не рассказывал ничего о своем прошлом, никогда не заговаривал об их будущем. Единственный раз он упомянул свою семью, когда признался, что Аристидес Сарантос его брат. Из скудной статьи с биографией Аристидеса Наоми узнала, что у Андреаса большая семья – четыре сестры, множество племянников и племянниц. Андреас навсегда закрыл эту тему, заявив, что не поддерживает отношений с родственниками.

Они продолжали жить параллельно, пересекаясь лишь, чтобы часами заниматься сексом, от которого он, казалось, находился в такой же зависимости, что и она. Надин и Петрос нашли друг друга и вскоре поженились. Наоми собственными глазами увидела пример того, как влюбленные могут быть по-настоящему близки и эмоционально связаны друг с другом.

Однажды Надин обмолвилась, что им с Петросом не удается зачать ребенка, поэтому они решили обратиться за профессиональной помощью. Вечером того же дня Наоми упомянула об этом в разговоре с Андреасом. Она никогда не сможет забыть его реакцию. Он бросил на нее пронизывающе холодный взгляд и заявил, что, если таким образом она хочет намекнуть на то, что настало время им завести ребенка, может навсегда об этом забыть. Он не собирается иметь детей.

Андреас дал понять, что у них нет будущего. На следующий день Наоми попросила его о разводе. Он в бешенстве кричал, что не позволит собой манипулировать. Внутри Наоми кипела ответная злость. И чего он хочет? Настоящего брака? Господи, помилуй!