Механизм чуда - Елена Усачева

— Неужели «Великий Эллипс»? Это же ерунда.

— «Наваждение», — еще пыталась выправиться Ева.

— Тоже фуфло! Никакой не стимпанк. Трэш сплошной. Ты еще скажи, что читала «Луну гоблина»[1].

— Ничего я не читала, — прошептала Ева.

— Надо тебя научить в «Арканум» играть. Примитивная штучка, но тебе понравится.

— Конечно, — уже не так убедительно согласилась Ева. Компьютерные игры она не любила.

— Там, правда, все по-английски, но ты поймешь…

Дальше Антон без перехода стал рассказывать про игрушку, как они со Стивом рубились в нее на фестивале игр. По всему выходило, что фэнтезийная ролевая игра — это здорово.

Ева молчала. Ей нравилось идти рядом с Антоном, слушать его голос. У него была мягкая, чуть пружинящая походка. Он всегда с удивительной легкостью подстраивался под ее шаг. За разговором не забывал чуть придерживать под локоть, когда она перешагивала лужи, не забегал вперед. И очень интересно рассказывал. Надо было только подбрасывать в топку беседы постоянные «поленья» вопросов — обо всем и ни о чем. Дорога до ее дома быстро закончилась. Но они еще час простояли в подъезде. Сначала Антон договорил про игру, потом поругал Пушкина, что дает Еве глупые книги, напомнил про новый диск и, наконец, притянул Еву к себе.

— Классная ты, — прошептал он ей в макушку.

Ева вздохнула. Ради этих мгновений можно было потерпеть вечер упреков, издевок, незамечаний. Потому что Антон — Ежик, он ничего не умет делать сразу по-доброму. Ему какое-то время нужно поворчать, поскрипеть, поиздеваться. Но зато потом… потом…

— Смотри, какое небо красивое, — прошептала Ева.

— Да, — так же шепотом ответил Антон. — А знаешь, как вон та звезда называется? Это Шедар, альфа созвездия Кассиопеи. А вон там, — развернул он Еву чуть в сторону, — звездный треугольник: Денеб, Альтаир и Вега, альфы Лебедя, Орла и Лиры…

Антон знал все! Это было потрясающе. С ним можно было говорить на любую тему. Жаль, что Ева не всегда могла поддержать беседу и поэтому боялась показаться Антону неинтересной.

— Ага, — закивала Ева, и звезды запрыгали у нее перед глазами. Антон внимательно смотрел на нее. «Только бы он не спросил, где какая звезда!» — мысленно взмолилась она тем самым звездам, и они ее услышали.

— Ну ладно, — медведем обнял ее Антон. — Давай целоваться, и я пойду.

От такого предложения Ева всегда терялась. Ей хотелось спрятать лицо в куртке Антона, но он решительно поднимал его за подбородок и касался губами ее губ. Ева успевала провалиться в небытие, но оттуда ее неизменно вытаскивал насмешливый голос:

— Тройка тебе за поцелуй!

Они еще стояли и стояли, не в силах расстаться. Проходящие мимо взрослые понимающе хмыкали и жадно смотрели на них. Эх, если бы они знали, как все это непросто.

— Завтра придешь ко мне? — требовательно спросил Антон: когда он был такой добрый, он был не Ежик, а самый обыкновенный человек.

— Ты до скольких в школе?

Антон поморщился, словно его спросили о чем-то неприятном.

— Не пойду я туда. Давай в три.

— Давай, — тут же согласилась Ева и уже потом с запозданием и с ужасом стала вспоминать, что в три никак не сможет быть у Антона. В три только закончится последний урок, потом будет факультатив, еще надо бы сделать уроки, подготовить доклад к новому проекту по истории. А если она отправится в гости в шесть, то возмутится мама. Она придет с работы и тогда…

— В три, — подтвердила Ева — и все мысли о завтрашнем дне булькнули в бездну. Будь что будет!

Раньше Антон учился у них. А в седьмом классе перешел в английскую спецшколу. Парень и парень. Ева его особенно и не помнила. Но вот как-то его пригласили на новогодний огонек в старый класс. Он появился весь такой хмурый, чуть поправившийся. Взгляд исподлобья. Рассказал про новую школу, про увлечение музыкой, про компьютерные игры. Свои ребята на его фоне заметно померкли. Они были никакие, серые и скучные. Учились, мечтали быть банкирами и олигархами, мечтали уехать. А Антон стал другим. Словно его окунули в золотую краску, и теперь он сиял, переливаясь на солнце. Сам подошел к Еве, стал расспрашивать — чем занимается, что читает. Скривился, услышав «Гарри Поттера» и Коэльо.

— Ерунда все это, — припечатал Антон и засыпал ее названиями и авторами. По его словам выходило, что читать — это круто. Что последнее время это модно, что нельзя существовать, что надо жить. Что надо отмести окружающую их обыденность…

Это было почти год назад. Они стали встречаться весной, много гуляли, Ева брала у Антона книги и все пыталась его догнать, но ни в английском, ни в компьютерных играх у нее это не получалось. А он все ронял и ронял новые идеи, то одно его увлекало, то другое. И везде он добивался сногсшибательных результатов. Сейчас появился стимпанк, который ну никак уже не вписывался в ее жизнь. Но Антон так здорово о нем рассказывал, все было так интересно. Если она с ним, то и со стимпанком.

— Это что за барахолка? — спросила мама за вечерним чаем.

— Это стимпанк, — как можно независимей произнесла Ева, пряча нос в чашку.

— Панк… это хорошо, — поддакнул отец. — А ремень деда тебе зачем?

— Возврат в прошлое. — Таких красивых слов, как у других, у нее не было. Оставалось жалкое подобие. — Мы неправильно живем. Впереди нас ждет катастрофа. Мы уже не можем управлять электроникой, которая нас окружает. И если бы человечество в какой-то момент пошло по другому пути развития, все было бы гораздо лучше. Даже войны бы не было!

Родители переглянулись.

Слова, слова, вы где?

— Ну, ладно, — согласился отец. — Я не против изменений. А как вы это будете делать?

— С помощью машины времени.

Брови мамы дернулись, но она промолчала.

— Конечно, машина времени, — заторопился отец и опустил глаза.

Прекрасное состояние беззаботности. Конечно, многое раздражает: школа с ее уроками, учителя с их придирками, погода с ее хмарью, друзья с их нежеланием понимать простые вещи, — но все это настолько привычно, что даже хорошо. Идя в школу, ты заранее знаешь, что там будет. Что скажут папа или мама вечером за чаем. И все это будет раздражать. И потому обо всем этом можно не беспокоиться. Можно жить себе беззаботно.

Если бы не Антон. Он непонятен. Он непредсказуем. Странно, что он вообще существует. И оттого, что он существует, беззаботность улетучивается, бежит, забирая с собой сон, покой, воспоминания об уроках и… что там еще после всего этого оставалось? Ева хмурилась. Брови вставали двумя взметнувшимися крыльями, а над переносицей появлялась морщинка. Класс уплывал белым пароходом, толкал железным бортом. Все погружалось в стимпанк. Крутились маховики, вздыхали поршни, часовая стрелка лениво шла назад. Когда-то была совершена ошибка. И если вернуться в эту точку и все сделать по-другому, то мир изменится. Будет то же самое, но без этой гнетущей тоски.