Полное каре - Чингиз Абдуллаев

Дронго привычно надел смокинг и вышел из «Метрополя». Ввечернее время в казино многие появлялись именно в таком виде, так что на негоне обращали особого внимания. Он прошел к отелю «Де Пари», находившемуся справой стороны от знаменитого казино, перешел улицу и поднялся в ресторан помраморным ступенькам, предъявив свое приглашение. В зале ресторана было ужедовольно много людей. Он кивнул Бибилаури, не подходя к нему, как они иусловились. Чуть в стороне блондин лет двадцати пяти стоял рядом с двумя оченькрасивыми молодыми женщинами. Женщины его внимательно слушали. Дронго прошелмимо. Молодой человек говорил по-русски, очевидно, его спутницы хорошо понималисвоего собеседника, так как все трое весело смеялись. Это был КонстантинРоманишин, одетый в смокинг с белой бабочкой.

В другом конце зала стоял Омар Халид, которого можно былоузнать по многочисленным фотографиям, часто появлявшимся в газетах. Характерноетемное лицо, большие выразительные глаза, полные губы – среди его предков,возможно, были не только арабы, но и берберы или афроамериканцы. Он был явно чем-тонедоволен, что-то выговаривая одному из своих помощников, стоявшему перед ним.Газетный магнат из Канады Генрих Херцберг разговаривал со своей супругойМаргот. Ей было под шестьдесят, как и мужу, однако в отличие от супруга онавыглядела очень неплохо, сказывались четырнадцать пластических операций,которыми она явно увлекалась. Издалека их можно было даже принять за отца сдочерью. Но с близкого расстояния были заметны и этот неестественный блеск вглазах, стянутая кожа, искусственно пухлые губы, опущенные края век инездоровый румянец на щеках. Конечно, хирурги были лучшими специалистами, но вшестьдесят выглядеть на тридцать все-таки проблематично, даже для очень богатойженщины. Хотя изнурительные упражнения и скальпели пластических кудесниковсделали фигуру Маргот Херцберг довольно привлекательной и стройной.Разговаривая со своим супругом, она успевала улыбаться всем проходившим мимогостям.

Дронго прошел дальше. У окна беседовали двое мужчин. Хватилоодного взгляда, чтобы понять, кто это такие. Выделялся Айдар Досынбеков. На нембезукоризненно сидел смокинг, несмотря на его коротковатые ноги. Мешки подглазами выдавали его возраст, ему было уже далеко за пятьдесят. Красивые волосыбыли аккуратно уложены. На безымянном пальце левой руки красовался крупныйперстень с большим бриллиантом. С ним разговаривал Ниязи Кафаров, прилетевшийиз Баку. Он был выше среднего роста, с одутловатым, словно опухшим, лицом снемного выпученными глазами. Уже редеющие седые волосы были короткоподстрижены. У него болела шея после долгого перелета из Баку, и он постоянновертел головой, словно разминаясь перед ответственной игрой. Еще двое мужчинстояли чуть в стороне, очевидно готовые подойти к собеседникам в случаенеобходимости.

Один из них был Антонио Ковелли, личный секретарь АйдараДосынбекова. Высокий, худощавый итальянец с красивым, очень запоминающимсялицом, неуловимо похожий на молодого Алена Делона. Второй был помощникомКафарова, он прилетел с ним из Баку. Он никогда не отходил от своего босса, ибобыл даже не помощником, а скорее телохранителем. Тельман Аскеров работал сосвоим боссом уже несколько лет. К достоинствам Тельмана можно было отнести егоспортивные достижения, среди которых была и бронзовая медаль чемпионата Европыпо борьбе. Кроме того, он немного говорил по-немецки, так как провел в Германиибольше трех лет, до того как устроиться на работу к Ниязи Кафарову. Несколькоэкзотическое имя Тельман появилось в Азербайджане с конца тридцатых годов:детей называли им в честь лидера немецких коммунистов. Только у Эрнста Тельманаэто была фамилия, а в СССР она стала именем. С тех пор в Азербайджане иосталось имя Тельман. С той лишь небольшой разницей, что у немцев ударениеделалось на первом слоге, а у азербайджанцев на последнем.

Кафаров разговаривал со своим собеседником, осторожнооглядывая зал, словно опасаясь появления здесь посторонних лиц. Дронгосдержанно улыбнулся. Любого крупного чиновника можно сразу узнать по этомунастороженному взгляду. Он словно опасается внезапного удара, который можетполучить в любой момент. На самом деле такие люди уже давно ничего не боялись.Их страшило только одно – немилость президента, из-за которой они моглилишиться своего поста, а соответственно и денег, связей, положения в обществе,то есть потерять все, что они имели. Лишение должности часто означало не простокарьерный крах. Почти сразу следовало закрытие всех предприятий и частных фирм,имеющих отношение к этому чиновнику, начинались серьезные налоговые итаможенные проверки. Все прежние друзья на всякий случай предпочитали не братьтелефон, когда им звонил такой бывший чиновник; лишенный правительственнойсвязи, он словно оказывался в вакууме. Одним словом, лишение должности означалоразорение и крах всего созданного с таким трудом благополучия. Хуже того, правоохранительныеорганы, словно сорвавшиеся с цепи псы, начинали донимать ранеенеприкосновенного чиновника своими проверками и придирками, стараясь отщипнутьот его богатства и свой законный кусочек. И пока чиновник не разорялсяокончательно, его добивали изо всех сил.

Дронго огляделся. Бибилаури беседовал с высоким мужчиной,очевидно, одним из организаторов игры. Внешне незнакомец был похож на итальянцаили француза. Интересно, где находится Чеботарь. Едва Дронго подумал об этом,как увидел невысокого мужчину, стоявшего у одного из столиков. В руках умужчины был высокий бокал, которым он очень умело закрывал свое лицо,разглядывая всех остальных. Седые волосы ежиком, очень внимательные глаза,густые брови, круглая голова плотно сидела на широких плечах, у одного из самыхизвестных игроков явно была очень короткая шея. Или ее вообще не было.

Петр Чеботарь внимательно следил за входом, словно отмечаявсех появлявшихся. Минут на пятнадцать опоздал Шульман, вошедший в зал вкомпании нескольких человек, очевидно своих соотчественников. Они говорилипо-английски и по-французски. Обратившись к Шульману, кто-то называл его поимени. Шульман был высокого роста, почти как Дронго. У него был вытянутый нос,большие, словно расплющенные и прижатые к голове уши, острый подбородок.Короткая бородка, усы. Волосы были гладко зачесаны назад. Ему было лет сорок пять,не больше.

Последним, уже в половине восьмого, в зал ресторана вошелтучный мужчина лет сорока. У него были лохматые светлые волосы, длинныересницы, нос пуговкой. Взглянув на него, вы сразу могли предположить, что этославянин – украинец или русский. Тарас Маланчук принадлежал к той частовстречающейся категории бывших советских людей, которых не могли «испортить» нихорошо сшитый смокинг и наличие миллионов на своих счетах в банке, ни дажевладение иностранными языками. Смокинг сидел на нем очень плохо, бабочкасъехала куда-то в сторону, брюки постоянно приходилось подтягивать, даженесмотря на подтяжки. А вместо лаковой обуви, полагающейся в таких случаях, нанем были итальянские туфли типа «инспектор», что никак не вязалось с егосмокингом. Появился он один, без помощников. Очевидно, Маланчук предпочиталпутешествовать в одиночку.

Дронго увидел, как подобрался Чеботарь при появленииМаланчука, как убрал свой бокал, внимательно наблюдая за этим игроком. Стараясьоставаться незамеченным, Дронго обошел зал, приближаясь к Чеботарю сзади. Онуспел подойти совсем близко, собираясь что-то спросить, но Чеботарь, даже неповорачивая головы, опередил его, негромко спросив: