Не загоняйте убийцу в угол - Хосе Мариа Гелбенсу

Он смотрел на них, и на душе у него становилось все горше. Кто-то присел рядом; Фернандо повернулся, но не узнал гостя, и тот, мягко улыбнувшись, представился:

– Лопес Мансур.

Фернандо хлопнул себя по лбу.

– Ну, конечно! – воскликнул он. – Прости, я тебя не узнал.

– Это вполне естественно, – перебил его Мансур.

– Мы ведь встречались пару раз, не больше. И в такой же толчее.

– Да, конечно. И все-таки… Ты с Кари? Она где, там?

– Там, по уши увязла в этой борьбе: они стараются перекричать друг друга и не дать соседу слова вымолвить.

– Да уж, – согласился Фернандо. – Я просто не понимаю, как они дошли до этого состояния.

– Ну, это главное событие лета, – сказал Мансур, откидываясь в кресле и с удовольствием вытягивая ноги.

– Поэтому их трудно упрекнуть. Но тебе это неприятно, да? Ты ведь врач?

– Да, ты угадал. Мне, действительно, неприятно, когда смерть превращают в повод для пустой болтовни. Это… даже слова не подберу… бесчеловечно, пожалуй.

– Неприлично? – подсказал Мансур.

– Да, неприлично и недостойно: ведь в свой час смерть придет к каждому из нас. Если бы они хоть на минуту задумались об этом, то, может быть, не вели бы себя так. Да и мы тоже.

– Кто же смеется в повозке, которая везет его на эшафот?

– Вот именно. Твоя фраза?

– Нет. Джона Донна.

– А… – протянул Фернандо в некотором замешательстве.

– Но с этим ничего не поделаешь. Внутренняя пустота, нездоровое любопытство…

Мужчины помолчали.

– Я почти ничего не знаю, мы ведь только приехали, – первым заговорил Мансур. – Но Кари сказала мне, что убитый – известный и уважаемый судья, уже на пенсии.

– Да, человек старой закалки и, по правде говоря, малоприятный. Я не люблю людей незыблемых убеждений и предубеждений, но… – тут Фернандо запнулся и после секундного замешательства добавил: – Говорят, он был очень хорошим юристом.

– Да уж, – не без ехидства заметил Мансур, – ничего нет хуже юристов с незапятнанной совестью, почтенных магистров, которые толкуют закон с позиций своей морали.

– Во-первых, мы этого не знаем, а потом, кто ж это осудит? Да, судья Медина был скроен по старинке, и, наверное, он ошибался, но ведь все ошибаются по тем или иным причинам, а в его профессионализме, насколько я знаю, нет оснований сомневаться. И это не повод, чтобы перерезать человеку горло.

– Ему перерезали горло?! Какой ужас! Как это произошло?

– Честно говоря, я сам толком не знаю. Делом занимаются полиция и судья де Марко.

– А что говорят о мотивах убийства? Может, месть? Ведь в замкнутом провинциальном мирке причина убийства всегда или земля, или рога.

– Да нет. Это-то и есть самое странное…

– Какая жестокость! – прервал его Мансур. – Перерезать человеку горло – что за зверство!

– Да, на первый взгляд так и кажется. Но судья де Марко, наоборот, считает, что это преступление… ну, скажем так, особое. И когда она это сказала, я с ней согласился.

Лопес Мансур удивленно посмотрел на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Слова судьи де Марко мне показались очень точными. Чтобы понять, надо видеть это своими глазами… Судье перерезали горло одним резким движением, но без излишней жестокости: сила удара была точно рассчитана, и в комнате все на своих местах. Там не зверство – там тайна, понимаешь?

Голоса под портиком вдруг зазвучал и еще громче и неожиданно смолкли. Удивленные странной тишиной, мужчины обернулись: все ждали, пока Сонсолес Абос поговорит по сотовому телефону, а та жестами призывала собравшихся помолчать. Потом женщина отошла в сторону и повернулась к остальным спиной; она кивала, соглашаясь с невидимым собеседником. Фернандо и Лопес Мансур, переглянувшись, поднялись и вышли из дома.

– Что случилось? – спросил Фернандо у Аны Марии, мотнув головой в сторону Сонсолес. Но жена жестом попросила его помолчать; все ждали, пока Сонсолес кончит разговаривать. Наконец, та выключила сотовый телефон и развела руками. У всех вырвалось разочарованное «о!».

– Она не может прийти, потому что валится с ног от усталости.

– Полагаю, речь идет о судье де Марко, – тихо пояснил Фернандо. – Не может, тем лучше. – И добавил: – А впрочем… Эта женщина слишком умна, чтобы позволить втянуть себя в подобные пересуды. Положение обязывает. Это вопрос профессионализма, согласен?

– Конечно, – кивнул Мансур. – Думаю, она и звука не проронит об убийстве. На ее месте я бы нашел отговорку, меня бы тут и в помине не было.

– Кстати, а где вы с Кари остановились? Вы с девочками?

– Нет, вдвоем. Решили передохнуть и сняли квартиру в Каштановой долине.

– Это прекрасно! Квартиры там очень удобные, и Каштановая долина – единственный приличный поселок в этих краях, где можно отдыхать летом. – Фернандо огляделся, словно желая удостовериться, что все на своих местах. – Значит, мы соседи. Надеюсь, вы будете заглядывать, когда захочется, без церемоний. Мы, конечно, еще не раз и не два встретимся. Здесь бурная светская жизнь, но видишь всегда одни и те же знакомые лица.

– Конечно, увидимся, – любезно сказал Мансур.

Ана Мария, сильно возбужденная, подошла к ним:

– Я вижу, ты разговариваешь с мужем Кари. Я пригласила их завтра к обеду; их и чету Муньос Сантос. Как ты думаешь, может пригласить нашего нелюдимого соседа из Хижины?

– Если ты найдешь ему пару, – согласился Фернандо.

– Ну, это моя забота, – нервно ответила Ана Мария, отходя от них.

– Ну, что я тебе говорил? – вполголоса заметил Фернандо Мансуру.

Карлос Састре откинулся в кресле-качалке и глубоко вздохнул. С прошлой ночи, когда он почти не сомкнул глаз, у него не было ни минуты передыха, если не считать короткого забытья в доме Аррьясы. «Заснул сном праведника» – усмехнулся он. Карлос вдруг обессилел от навалившейся разом усталости; шевелиться не хотелось. Но он чувствовал, как из-под этой усталости пробивается, медленно заполняя все его существо, острая радость: наконец-то все позади – этот день с постоянным тягостным напряжением, а вместе с ними и первый акт драмы, последствия которой сейчас казались Карлосу непредсказуемыми; ему не хотелось ни о чем думать, а, может, они и впрямь были непредсказуемы. И все же, несмотря на усталость, или именно из-за нее, Карлосу нравилось просто сидеть, наслаждаясь покоем на исходе дня. «Жизнь, – думал он, – любая, ничего не стоит: все зависит от везения». Карлос привстал, взял стакан джина с тоником (лед, лимонный сок, джин, кусочек лимона, тоник и лимонная кожура, опущенная точно на пузырящуюся поверхность, кожура, которой до этого натерли края стакана) и с удовольствием отпил. Потом закурил и снова откинулся на качалке.