Дело Марины Мнишек - Михаил Исаакович Роговой

спросил старший лейтенант.

— Имея в кармане полторы сотни, он шел не по шоссе, где хороший обзор, а по узкой асфальтовой дорожке! С одной стороны кусты, за ними пустынное шоссе, а с другой — в трех шагах темный парк, место глухое…

— Смелый, а так рванул через кусты напролом, что все ветки поломал, сигарету выронил.

— Да, сигарета его. «Орбита»… Видно, только собрался закурить, в рот сунул — и тут что-то его напугало…

Он замолчал. Валентина уже решила, что разговор оборван, но Волынский заговорил снова.

— И смелый испугается, когда в парке ветка вдруг хрустнет — каждый куст на притаившегося человека похож… Мало ли?..

Молчание. Волынский снова заговорил первым, видно, загадка происшедшего на шоссе мучила его.

— Человек с такой суммой в аэропорту — нормальное дело. А если он идет среди ночи в противоположную сторону, да еще не по шоссе, а по глухой дорожке? И один… Если бы шел с кем-то, можно представить: люди прогуливались — вышли из аэропорта, погуляли, поговорили, назад вернутся… Но мы же все осмотрели, никаких следов спутника. Остается предположить — он шел один. И не прогуливался, а именно шел куда-то… Куда? Если не побоялся выбрать глухую дорожку, значит ходить в это время здесь — дело для него привычное, даже каждодневное… Домой он шел, вот куда!

— Положим. А дальше?

— А дальше вопрос: откуда шел? Если это дело было для него каждодневное, то естественно, что шел с работы. С зарплатой в кармане… Надо выяснить, где здесь поблизости работа такая, чтобы ночью с нее возвращаться — раз, и где на такой работе вчера зарплату выдавали — два.

— Вот ты и нашел себе дело… Начать надо с аэропорта — работает он круглосуточно, и дорожка асфальтированная прямо от него тянется.

— Начать надо с аэропорта… — согласился Волынский.

Автомашина затормозила, в кабине щелкнула дверца.

Валентина обернулась, вытянула в окошко.

— Что там, Валентина Дмитриевна? — спросил Есенов.

— Двое в милицейской форме. Майор подошел к ним.

— Гаишники. В станицу заворачивать будем.

— Да, у них мотоцикл с коляской. Садятся.

Снова щелкнула дверца в кабине, послышался треск мотоцикла. Валентину прижало к старшему лейтенанту — машина сворачивала.

Машина двигалась не по асфальту, значительно медленней, мягко переваливаясь с боку на бок. Пока Валентина прислушивалась к разговору Волынского и Есенова, ей казалось, что тревога и напряжение оставили ее, но сейчас они возвратились с новой силой.

— Сколько отсюда до станицы? — спросил Волынский Есенова.

— Два километра.

Мотор шумел в тишине громче обычного. Есенов завозился с чемоданом, который он таскал с собой повсюду (позже Валентина узнала, что это был так называемый «следственный чемодан»).

Из машины выбрались у двухэтажного кирпичного дома с железной вывеской над темными окнами. Валентина разобрала надпись: «Сельмаг». Здесь остались радист с водителем и один из мотоциклистов, остальные пошли по улице вверх. Шли молча, почему-то гуськом, впереди коренастый казах, ехавший в мотоциклетной коляске, за ним высокий, чуть сутуловатый Пахомов.

— Валентина Дмитриевна, — негромко позвал Пахомов.

— Я здесь.

— Держитесь рядом.

Через два квартала свернули в переулок. Здесь росли могучие пирамидальные тополя и было еще темнее. Шедший впереди коренастый лейтенант из ГАИ остановился, молча показал на соседний дом, одноэтажный, с высокой острой крышей и деревянным крыльцом. На улицу выходило три окна, закрытых ставнями, за ставнями было темно.

Едва подошли отставшие, во дворе басовито пролаяла собака, зазвенела цепь.

Было слышно — собака добежала до ворот. Она залаяла снова, уже не переставая, злобно, чуя чужих. Во дворе напротив тоже раздался лай.

Таиться теперь не имело смысла. Пахомов подал знак Валентине оставаться на месте. Волынский и следователь прокуратуры подошли к воротам, Есенов — к окнам, Пахомов и лейтенант из ГАИ поднялись на крыльцо. С Валентиной остался только доктор.

Пахомов громко постучал в дверь — раз, другой. Немного подождал, постучал еще.

Все прислушались.

Лейтенант нетерпеливо переступил с ноги на ногу, решительно ударил кулаком, дверь задрожала.

Снова прислушались.

Есенов привстал на носки и ладонью несколько раз постучал по крайней ставне.

Собака во дворе, надрываясь от лая, металась вдоль забора, бряцая целью.

— Всю станицу разбудим, — сказал лейтенант из ГАИ.

Действительно, лай теперь несся со всех сторон.

Пахомов приложил палец к губам: за дверью послышался осторожный шорох, потом легкий скрип.

— Кто здесь? — испуганно спросил женский голос.

— Вы что — поумирали там? — крикнул лейтенант. Видно, он волновался и говорил с сильным акцентом. — Почему не отзываетесь?

— А кто вы?

— Откройте, милиция.

— Какая еще милиция среди ночи!

— Автоинспекция. Откройте.

— Так бы и сказали: инспекция! Сейчас открою, оденусь только.

Снова за дверью что-то скрипнуло.

Прошла минута, две… Дверь не открывали, за ставнями по-прежнему было темно.

Лейтенант снова забарабанил в дверь. Неожиданно собака во дворе замолкла, но тотчас опять залаяла еще злобней и неистовей. Скрипнули ворота…

В том, что произошло через мгновение, Валентина разобралась уже после. Каждый из них запомнил лишь свое, и только общий рассказ помог восстановить события в целом. А случилось вот что: во дворе неожиданно взревел мотор автомобиля, ворота распахнулись и в желтом свете фар метнулась длинная, черная овчарка. Если бы она сбила с ног бросившегося к воротам Волынского, они оба оказались бы под колесами грузовика. Но Волынский успел инстинктивно отклониться, овчарка вцепилась ему в плечо, и почти тотчас грузовик ударил, сорвал ее крылом. Собака отчаянно взвизгнула.

— Стой! — закричал Пахомов и побежал за грузовиком. Остальные кинулись за ним.

Валентина выбежала из переулка на улицу, но грузовик с яблоками был уже далеко, за сельмагом. «Эх, упустили!» — она почувствовала, что силы покидают ее.

— Руку? — услышала она и увидела Волынского, протягивающего ей руку.

— Скорее, скорее… — упрашивал Волынский.

Они прибежали предпоследними. Последним был доктор, он держал шляпу в руках и тяжело дышал.

— Все? — нетерпеливо закричал лейтенант ГАИ, высовывая голову из кабины. Рядом с водителем вместо Пахомова теперь сидел он; майор, первым добравшийся до сельмага, уже преследовал грузовик на мотоцикле.

Лейтенант захлопнул дверцу, машина рванулась с места.

Усидеть на скамейке было теперь невозможно. Валентину, Волынского, радиста, Есенова, доктора — всех швыряло из стороны в сторону и друг на друга, пока машина не выбралась на Зареченский тракт.

Валентина заглянула через окошко в кабину — стрелка спидометра показывала сто двадцать.

— Ну что, Валентина Дмитриевна? — спросил Есенов.

— Пока не видно.

— Ничего, догоним. Грузовик тяжелый, с яблоками, а у нас скорость.

Валентина нащупала и пожала в темноте руку Волынского.

— Спасибо за помощь.

— Воображаете, что встретили положительного героя?

Валентина рассмеялась.

— Как вас зовут?

— Евгений.

— А меня Валентина.

— Ты что все плечо трогаешь? — с тревогой спросил Есенов Волынского. — Овчарка прокусила?

— Нет, на погон попала. Гимнастерку только всю