Работа над ошибками - Анна Дмитриевна Лепер

человеку что-то доброе и благодарное на прощание, но у нее получилось только «Спасибо!»

По дороге до своего подъезда Вера чувствовала сквозь тонкую холщовую ткань горячую дрожь: Кошка тоже перенервничала и утомилась. И даже когда Вера выпустила ее на площадке в утепленную коробку, Кошка безропотно вжалась в мягкие складки мохера и даже не попыталась втиснуться в закрывающуюся дверь Вериной квартиры.

Вера Викторовна понимала, что с устройством Кошкиной судьбы надо спешить: чем дольше она с ней возится, тем вероятнее потом будет по ней скучать, а она совсем не стремилась к этим излишним сантиментам, поэтому сразу же разместила объявление, а еще попросила Лениных детей сделать публикацию в своих соцсетях. Хоть Вера сама и не была сторонником такой формы общения, но на своих учениках видела силу и эффективность этого средства массовой информации.

Так прошла целая неделя. Вера Викторовна исправно каждые утро и вечер кормила Кошку и убирала за ней, а все раскинутые ею сети пока так и не приносили улова. Правда, сосед по площадке, старый сантехник дядя Паша, предложил отвезти Кошку на какую-то ферму, которую он всегда проезжает по дороге на дачу: мол, там ее не прогонят и, может, будут кормить вместе с другими животными. Вера вежливо отказалась, а мысленно возмутилась: «Как можно предлагать такое! Любая кошка должна жить в тепле и неге, а не перебиваться случайными подачками и не проводить ночи на холодной земле». Она сама была изнежена и теплолюбива, поэтому ей всегда было жалко животных, у которых нет теплого дома.

В субботу, когда она возвращалась с прогулки, ее остановила соседка, которая жила этажом ниже со стареньким мужем и таким же стареньким кокер-спаниелем. Когда кто-то из них шел с собакой гулять, то ехать с ними в одном лифте было практически невозможно от жуткой, режущей глаза вони. Но они так любили своего пса, что Вере и в голову не приходило осуждать их за этот дискомфорт. Если деваться было некуда, она стоически терпела, стараясь не дышать носом и поддерживая при этом светскую беседу, а если была возможность задержаться у почтовых ящиков, она предлагала отправляться наверх без нее, лишь бы не погружаться в эти удушливые любезности.

– Верочка, добрый день! Вы извините меня, пожалуйста, но наш Рольфик на вашу кошечку реагирует. Вы, наверно, хотите ее куда-то пристроить? Если можно, поскорее, пожалуйста. Я слышала, бывают приюты…

– Да, действительно! Про приюты я и забыла. Спасибо!

И Вера Викторовна поспешила домой, чтобы спрятавшись от Кошкиных просительных глаз и поискать для нее приют. Правда, само слово «приют» ей ужасно не нравилось: в нем было столько сиротского, что трудно было решиться собственноручно отправить туда живое существо. «Но трудно – не значит невозможно», – напомнила себе Вера и взялась за поиски.

В Интернете было очень много приютов – как поблизости, так и в других районах Москвы. Но начав обзванивать, Вера столкнулась с тем, что по указанным телефонам она слышала либо равнодушную капель коротких гудков, либо странное правило: животных можно только забрать себе, и в обратную сторону система не работает. В общем, часа через два безостановочного и совершенно безрезультатного обзвона, Вера поняла, что эта затея тоже провалилась.

«Ну и хорошо, – подумала она, почти не отдавая себе отчет в собственных мыслях, – неизвестно еще, сколько в этом приюте Кошке пришлось бы провести. И вдруг она бы не поладила с другими его обитателями…» А потом сразу же спохватилась: «Но куда-то ее все равно надо пристроить! Пускать в свою квартиру ни в коем случае нельзя: после этого выставить ее будет еще труднее».

Но в воскресенье утром в дверь позвонила еще одна соседка – из квартиры напротив. Та уже не была столь же интеллигентна, как хозяйка Рольфика, а просто и прямо поставила условие, что если Вера не уберет бездомную кошку с общей площадки, то она просто выбросит ее на улицу. Вера Викторовна поспешила заверить, что до вечера что-то решит, закрыла за ней дверь, едва не прищемив Кошку, которая была, конечно, тут как тут, и в глубоких раздумьях уселась прямо в прихожей, не понимая, что ей теперь делать.

Кошку было очень жалко: все свои пять месяцев жизни она явно скиталась по холодным дворам, питалась чем бог пошлет, расточительно расходовала свое щуплое обаяние в поисках тепла, а может быть, даже была жестоко изгнана из человеческого дома (ведь где-то она узнала, что такое туалет!). И даже теперь, когда она наелась, обсохла и немного разгладилась, она по-прежнему никому – совершенно никому! – не нужна. И в первую очередь, конечно, Вере.

Она вспомнила душераздирающий крик Бродского о том, что кто-то должен любить некрасивых, и глаза ее наполнились слезами. Нужно было что-то решать прямо сейчас. И Вера чувствовала, что какое бы решение она ни приняла, она в любом случае о нем пожалеет. Выбросить Кошку снова на улицу она не сможет, оставлять ее и дальше на площадке ей не позволят соседи, отдать ее в приют не получается, по объявлениям не звонят, и никто из знакомых на ее предложение взять чудесную ласковую кошечку себе домой не отреагировал. Остается только одно: взять ее себе. Но это будет таким опрометчивым шагом! Как же чистота, порядок, симпатичные вазочки на комоде, цветы на столе?.. Как же поездки в отпуск? Возможность посвящать свое время только себе?! Нет, кошка в ее доме – это недопустимо!

Она вдруг заметила, что горько плачет. То ли от жалости к Кошке, которая никому не нужна, то ли от собственной беспомощности перед беспощадными обстоятельствами. Она сидела на низкой галошнице в своей чистенькой уютной прихожей, опершись локтями о колени и съежившись, как от холода, и крупные слезы капали из ее глаз на пол каждый раз, когда она моргала. Поза, как и вообще ситуация, были ей настолько несвойственны, что она как будто со стороны смотрела на эти капли, которые, несмотря на абсолютную неподвижность Веры, падали почему-то не точно одна на другую, а каждый раз с небольшим смещением, поэтому уже казалось, что на полу образовались две небольшие лужицы.

Вера Викторовна как будто уже прощалась с прежней жизнью, переходила в новый ее этап, и этот переход, как рождение, был болезненным.

Наконец, она взяла себя в руки, вытерла слезы со скользких от недавно нанесенного крема щек, промокнула лужи на полу и решительно пошла на площадку. Кошка как будто почувствовала: Вера увидела ее сразу же, как только открыла дверь. Она сидела прямо напротив, но почему-то не пыталась