Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37 - Татьяна Соломатина

Александр Вячеславович вполне вальяжно расселся на диванчике. Ночь в роддоме – такое время. И заведующий может интерну кофе с коньяком сделать, ничего необычного. Обратная сторона неуставных отношений.

– Я, интерн, как раз рассказываю, что есть у меня такой профессиональный гестационный курьер. Уже денег на гражданство Российской Федерации и квартиру в ближнем Подмосковье заработала себе этим делом. Приехала она лет десять назад из Молдавии, с мужем. Здоровая баба, с коэффициентом интеллекта как у шимпанзе. Ну, может, чуть меньше. Сообразительная, социально-адаптированная. Флегматичная, – особо подчеркнул Родин. – Двое своих деток уже имелись – у бабушки в молдавской деревне проживать пока остались. Муж туда-сюда помыкался, то шофёром, то штукатуром – шиш с маслом. Она тоже – то полы мыть, то… В общем, тяжело им в Москве жилось. Так первым муж сообразил. В газетке объявление вычитал, что требуются доноры мужского генетического материала. Ну и пошёл он дрочить в стаканчик на конвейерной основе. Вот уж я не понимаю женщин, беременеющих от донорской спермы «втёмную». Они бы того молдаванина видели – так на одном гектаре бы с ним срать не сели, уж простите. Его же как описывают при подаче материала? Высокий шатен, карие глаза, нормостенического телосложения, черты лица пропорциональные, генетических заболеваний не выявлено. А что оно страшило дурноватое и нос вытирает размашистым движением от локтя до запястья – так этого в анонимных описаниях нет. Что оно скандальное и считает себя пупом земли, и иногда слегка прикладывает свою смуглянку-молдаванку об дверной косяк – ни-ни-ни, когда беременная, то – бизнес! – этого тоже нигде не разыщешь. Люди же друг друга в обычной жизни по сродству выбирают. Их в реальности друг к другу тянет вовсе не из-за пропорциональности или непропорциональности черт лица. Всю жизнь можно полагать, что ты любишь стройных блондинок, а потом взять да и втюриться в пышнозадую огненную брюнетку! Только потому, что тебе понравилось, как она высморкалась.

Минут десять Сергей Станиславович разглагольствовал о взаимном притяжении между мужчинами и женщинами, чем оно обусловлено и какими приятностями, а более всего – неприятностями – грозит. И делал это, надо признать, весьма занимательно. Не забыв по дороге и кофе с коньяком сварганить и подать. Татьяне Георгиевне – за стол. Александру Вячеславовичу – на диван. Со своей чашкой он уселся на широкий подоконник ординаторской.

– Это же искра, огонь! Это же пламя страсти, простите за избитую метафору. Но даже из такой страсти не всегда птица Феникс рождается. Иногда просто обугленная головёшка. А тут – от донора. Тьфу! Как будто нет другого выхода. Как будто женщина не может найти себе мужчину!

– А если может, но просто не хочет? – спросила Татьяна Георгиевна.

– Тогда зачем ей ребёнок?! Дитя – творение любви! Воспроизведение себе подобных – чудо! – Родин был близок к экстазу, неся с подоконника банальности в мир ночной ординаторской.

– И это говорит репродуктолог?! – рассмеялась Мальцева.

– А что вам репродуктолог – не человек?! Или чудеса не люди творят? Я, между прочим, хоть и агностик, но в данном случае мне близка позиция церкви, которая определяет брак как «таинство любви». Этическая ценность сексуальных отношений супругов заключается в полной и взаимной самоотдаче, где душа и тело становятся едины! И таковое единение не сводится только к воспроизводству человеческого рода. Церковь, принимая идею синергии, сотворчества бога и человека в преображении мира, отвергает в то же время всякую претензию этого самого человека заменить собой творца мироздания. Короче – деторождение – не единственная цель брака. И не единственная задача женщины.

Татьяна Георгиевна и Александр Вячеславович переглянулись.

– Репродуктолог нам, конечно, человек, – улыбнулась Мальцева. – Мало того – человек противоречивый. Вы согласны с церковью, которая отвергает претензию человека заменить собой творца мироздания, но вы… занимаетесь репродуктивными технологиями. Я одна вижу несоответствие логической предпосылки сделанным выводам?

– Так я же агностик! – расхохотался Родин. – И, кроме того, отец троих детей, как вы справедливо заметили ранее. И, видимо, трижды был един – и не трижды, если честно, – с разнообразными женщинами, и телом, и душой. Но это всё не противоречит… – он слегка запнулся. – Самый главный грех – жизнь во лжи! Вот! – победоносно изрёк заведующий патологией.

– А вы про какую церковь говорили, Сергей Станиславович? – спросил елейным голосом интерн. – Потому как то, что мне известно о церкви православной – так они с пеной у рта колотятся именно о деторождении.

– Мало ли дураков, которые с пеной у рта колотятся бог знает обо что. Я вас, коллеги, как-нибудь обязательно познакомлю со своим другом. Вы будете смеяться – православным священником.

– Почему мы будем смеяться? – удивилась Мальцева.

– А потому что он большой остряк и балагур.

– До того, как мы начали говорить о браке, единении душ и тел и о всяком таком, вы, Сергей Станиславович, хотели нам рассказать о своём профессиональном гестационном курьере. Всё началось с того, что её высокий шатен-шофёр-штукатур стал донором спермы. И? – Татьяна Георгиевна постаралась вернуть Родина в основное русло беседы.

– И пошло-поехало. В клинике, где он регулярно сцеживался в стаканчик, – в той, где я тогда подрабатывал, собственно, – он услыхал, что существует такая штука, как вынашивание ребёнка для другой женщины. В коридорных очередях процветает индустрия обучающего развлечения. Entertainment education, так сказать. Там же он узнал, что подобная работёнка оплачивается куда круче, чем три его несчастных миллилитра. Бабе его тогда тридцать лет стукнуло, но здоровье у неё было покруче, чем у иных двадцатилетних москвичек. Посреди полей и рек выросла.

– Ага, и виноградников, – подал реплику интерн.

– Ну, «виноградных детей» поминать не будем. Учитывая, что её генетический материал нам не сдался. Понятно, что её генетические дети вряд ли будут сенеками, но нас интересовало её соматическое и психическое здоровье. Соматически она была здорова, как деревенская корова. Психика, как и у всех не слишком умных и образованных флегм, была максимально здоровой. Это очень важно для суррогатной матери – пофигизм. Это любой клинический психолог подтвердит.

– Так он что, сам свою жену привёл?!

– Да, дорогой Александр Вячеславович! – подтвердил Родин. – Сам. За ручку. И гонорар за вынашивание первого ребёнка для биологических родителей позволил молдавской парочке обзавестись жильём в московской области. Вот так-то!

– Это… Это как-то ненормально!

– Вы, Александр Вячеславович, позвольте спросить, москвич? – чуть подпустил сарказма Родин. – Да ещё и наверняка потомственный? Квартира от бабушки?

– Да, москвич, потомственный. От бабушки. Но я бы никогда не потащил любимую женщину…

– Знаете, мой юный друг, что постоянно твердил этот товарищ? И – особенно – его жена?

– Что?

– «Лишь бы выжить, лишь бы выжить, лишь бы выжить». И своих деток к себе, наконец, забрать. Потому что даже молдаване и прочие гастарбайтеры любят своих деток. А не только потомки недобитых большевиками помещиков, с квартирами от бабушек.