Ученик поневоле - Аманда Фуди

из колодца. Когда он стал чуть старше, ему разрешили общаться с покупателями и помогать в грибном подвале. А теперь он возглавлял грибную охоту.

И всякий раз Баркли ловил себя на мысли, что способен на большее. Даже когда ему было трудно и тяжело, его грела мысль, что мастер Пилцманн на него полагается. Слыша, как учитель называет его выдающимся учеником, Баркли всегда ощущал прилив гордости. Больше никто в городе не думал так о сиротах.

Но ещё никогда ему не приходилось нести такую огромную ответственность. Если чудище действительно поселилось на коже Баркли, то его задачей отныне было не допустить, чтобы оно вырвалось на волю. Он должен был уберечь Занудшир… любой ценой.

– Идём домой, – заявил Баркли. Но дрожь в голосе смазала решительный настрой.

– А они тебя примут? – удивилась девочка. – Ты сам сказал, что они погонят меня, потому что я чудолог. А что они сделают с тобой?

Сердце Баркли сковал ужас. Занудшир не делал исключений ни для кого. И уж точно не станет это делать для Баркли, за которого некому вступиться.

– Никто ничего не узнает, – пробормотал он, преисполненный страха и бесшабашной уверенности.

Схватив Селби за руку, он двинулся по лабиринту из серых деревьев. И, возможно, у него просто разыгралось воображение, но ветер будто специально отклонял перед ним стволы, освобождая им дорогу. Словно признал его за своего.

* * *

Лишь у дома мастера Баркли вспомнил, что вернулся с пустыми руками. Им не удалось найти траурный сморчок, а тяжёлые тучи, скрывшие небо, обещали скорый первый снег. Мастеру Пилцманну придётся ждать следующего года.

Снаружи дом выглядел довольно необычно. Во время нападения Гравальдора семь лет назад чудище лапой разнесло задние стены, которые потом пришлось строить заново. Несколько лет спустя мастер добавил второй этаж, где была комната Баркли и чулан, из-за чего в итоге дом напоминал лоскутное одеяло из кирпича, камня и досок. Как и во всех домах Занудшира, на его окнах висели амулеты против чудищ: верёвки с вплетёнными в них бусинками и колокольчиками, что постоянно постукивали и позванивали, отгоняя непрошеных гостей.

Обойдя дом, Баркли и Селби увидели висящую на задней двери листовку.

ВНИМАНИЮ ЖИТЕЛЕЙ ЗАНУДШИРА

С сегодняшнего, 20-го дня зимы, мэрией утверждены четыре новых правила:

• Правило № 1192: на городской площади запрещено чихать.

• Правило № 1193: все домашние животные, утки в первую очередь, должны быть проверены уполномоченными стражниками на предмет колдовских сил чудищ.

• Правило № 1194: Правило № 827 упраздняется. Морковный торт вновь считается полноправным вариантом для праздничного торта.

• Правило № 1195: запрещается называть детей Куттберт с двойной «т» – только Кутберт.

Мальчики сорвали листовку и зашли в кладовку, заставленную корзинами и ящиками с рассортированными грибами. Вся комната пропахла грибами, а грибы – чаще всего – пахли как земля. Это было, пожалуй, единственное помещение во всём Занудшире, которое не соответствовало городским стандартам чистоты, и Баркли его обожал. Ему нравился стоящий здесь запах, и он ничего не имел против грязи.

Прокравшись в гостиную, мальчики увидели там Густава, спящего на коврике перед камином.

Мастер Пилцманн приветственно крякнул из кухни. Облачённый в фартук из мешковины, он мыл грибы в ведре с водой, покачивая длинными, по самую грудь, седыми усами. Будучи самым высоким человеком в городе, в дверных проёмах ему всегда приходилось нагибаться, а по особым случаям он надевал необычной формы круглую шляпу, делающую его похожим на гигантскую поганку.

– Вы поздно, – заметил он, не отрывая глаз от мытья. – Я уже начал волноваться.

Баркли поправил ремень сумки, чтобы рану на плече не было видно, и попытался – безуспешно – пригладить взлохмаченные волосы.

– Простите, пожалуйста. Мы не специально. Просто… – Он сглотнул. Лгать Баркли не любил. – Нам не удалось найти траурный сморчок.

«Это ведь не ложь, – напомнил он себе. – Мы просто не расскажем ему всей правды». От этой мысли легче не стало, но, по крайней мере, его голос не задрожал.

– Вот как? На тебя это не похоже, Баркли, – отозвался мастер Пилцманн. В его тоне не было осуждения, но Баркли всё равно почувствовал себя слегка виноватым. Последнее, чего он хотел, это подвести учителя.

– Простите, – выдавил он. – Этого больше не повторится.

– Не сомневаюсь. Что ж, не забудьте разуться, я только что помыл полы. Ужин на столе. Грибной суп. Наверняка успел остыть, но на вкус это не должно повлиять.

Селби скорчил гримасу.

– Миссис Гавенер из библиотеки заходила сегодня, сказала, что они закупили новые книги. Что-то о приключениях и истории. Очень просила тебе передать, Баркли.

В другой раз Баркли запрыгал бы от радости до потолка, потому что не существовало такой темы для чтения, которая была бы ему неинтересна. И хотя мечты о собственных путешествиях остались в прошлом, читать о чужих приключениях он всё равно любил. Но сегодня его голова была забита другим.

Покончив с грибами, мастер Пилцманн наконец поднял глаза на Баркли и разинул рот при виде всей той грязи и листьев, что покрывали его одежду.

– Мальчик мой, что с тобой случилось?

Баркли покраснел, как всегда бывало, когда он лгал:

– Я… Я упал.

– Опять бегал? Нельзя нарушать столько правил, хочешь, чтобы мэр в девятый раз приговорил тебя к общественным работам? И что это за пятна? Это что… кровь?! Где ты умудрился…

– Я пойду помоюсь! – пискнул Баркли и, поставив корзину на стол, поспешил к колодцу.

Дом мастера Пилцманна стоял на южной границе Занудшира, рядом с городской стеной, поэтому никто не видел, как Баркли с ведром воды закрылся в туалете во дворе, разделся и, дрожа от холода, принялся мокрой тряпкой оттирать с себя грязь.

Через несколько минут в дверь постучали.

– Я принёс тебе чистую одежду, – сказал Селби. – И мазь.

Баркли приоткрыл дверь, совсем немного, только чтобы просунуть наружу руку и схватить подношение, не в настроении даже «спасибо» сказать.

– Метка ещё не почернела? – шёпотом спросил Селби.

«А должна?» С ёкнувшим сердцем Баркли изучил всё такую же золотую, без единого пятнышка, татуировку, блестящую ярче начищенной монеты. Селби явно ожидал, что заключённое в ней чудище в любой момент вырвется на волю.

Метка на плече Баркли пошла волной, будто хотела оторваться от кожи.

Возможно, Селби был прав. Девочка сказала, что это