Любовь зла - Арсений Александрович Истомин

книги, которые стали хранится у меня под кроватью. Когда эксперимент с фотографиями удачно завершился, Максим протянул фотокарточку, повернутую задней стороной, так что даже силуэт никак не просвечивался. Я попыталась почувствовать хотя бы что-то, но чувствовала только тепло и биение сердца. Человек на фотографии был жив, уже потом, пытаясь разузнать больше, я увидела животный страх, он был связан с ним — с отцом. Я посмотрела на него, в меня алчущим взглядом впивались маленькие глазки. Меня вмиг осенила мысль, будто в темной комнате, полной непонятных предметов включили свет. Живой страх был настолько сильный, что мне удалось его прочувствовать буквально на себе. С того момента я перестала помогать отцу, как либо запутывая ход его разбирательства. Между тем испытания и, так называемые, тренировки становились все изощрённее. Половину из тех тестов, что предлагал мне Максим, я проваливала. Однажды летом, когда погода за окном была максимально приятной, мы выехали поздним вечером в лес. Зайдя глубоко в чащу, он завязал мне глаза и повел куда-то в неизвестном направлении. Когда мы вышли на лесную поляну в заброшенном лесу возле городской свалки, солнце уже опустилось за горизонт. В паре шагов было ничего не разобрать, кроме того не давали сосредоточиться и назойливые комары, которые летели за нами многочисленной стаей. Это событие отец назвал экзаменом, мне требовалось найти потушенный им костер, где лежали продукты, после чего найти место, где оставалась машина. Только найдя потухший костер я бы смогла вернуться в машину, идти за Максимом было бесполезно, он направлялся к теплому авто, где над ухом не жужжали назойливые кровопийцы. Из тех воспоминаний я слабо помню, был ли тогда вообще ужин, потому что есть хотелось все сильнее и сильнее. Стоило отцу уйти подальше, как я потерялась, стоя на одном месте. Со всех сторон доносился шум листвы качаемых деревьев, богатая фантазия рисовала не только шорохи за ближайшими кустами, но и тех, кто там якобы сидел. Максим отошел достаточно далеко, настолько, что я перестала ощущать его поблизости. Холод, страх и желание есть полностью сковали тело. Мозг отказывался думать в столь стрессовых условиях. Не получалось даже найти машину, все попытки сходили на нет. Сейчас я злюсь, на то как этот тип оставил маленькую девочку двенадцати лет одну в окружении сосен-исполинов просто в голове не укладывается. Сидеть на одном месте слишком долго не хотелось, желание поскорее найти это потухший костер и сесть в теплую машину все отчетливее звучало в мозгу.

Оля остановилась на месте и закрыла глаза, кроме звуков ночного леса с разных сторон доносились жалобный вой собак в ближайшей деревне, трель и свист маленьких кузнечиков на поляне. Костер не хотел находиться, его здесь как будто попросту не существовало. Желудок давал о себе знать, урча на всю полянку. Пройдя с несколько десятков метров, Оля поняла, что заблудилась и села на мягкий мох, не в силах пошевельнутся. Страх маленького ребенка заполонил все, хотелось закрыть глаза, а открыв, очутиться у себя дома. Внезапно она услышала треск. Хруст веток прерывался, словно кто-то аккуратно пробирался через деревья. Звук усиливался, Оля было решила, что это идет Максим, он огорчился тем, что ребенок провалил задание и шел забирать ее домой. Глаза постепенно привыкали к темноте, слабенький хруст усиливался, вот он уже где-то под ногами. Ребенок увидел блестящий носик, торчавший из под круглой шапочки, полной острых игл.

— Ежик — подумала она тогда. Маленькое создание, будто чуя на своем пути посторонний предмет, обходило Олю стороной. Эта минутка смогла утихомирить тот страх, который до сего момента мешал сосредоточиться. Девочка закрыла глаза и постаралась представить запах дров, тепло и свет согревающего костра. На удивление теплых точек было несколько, одни были сильнее, другие совсем слабенькие. Лучше всего чувствовались костерки, который располагались ближе всего. На размышления было не так много времени, надо было двигаться, иначе я рисковала стать поздним ужином для целой оравы кровососущих. Жар и тепло в руках начинали усиливаться, настроение постепенно улучшалось, впереди виднелся мерцающий свет. Дальше Оля шла уже без потусторонней помощи, она видела, как в паре шагов догорал костерок. Когда замерзший и оголодавший ребенок дошел до маленькой поляны, огонь медленно начинал гаснуть, погружая во тьму все вокруг себя. Оля, не долго думая, сообразила хвороста, забросала огонек сухой травой, тот в миг оживился, накинувшись на иссохшие травинки. Через несколько минут Оля сидела напротив горевшего костерка, с обратной стороны почти у самого огня лежал рюкзак с продуктами, внутри оказались хлеб и сосиски, нанизанные на шпажки. В термосе, который Оля так и не смогла самостоятельно открыть был сладкий чай. Когда с едой было покончено, пришло время следовать к машине, здесь ситуация обстояла интереснее. Уйти в поисках отца, значило вернуться в холодную, сырую, а главное — темную глушь. Ребенок не хотел уходить от огня, здесь Оля хоты бы чувствовала себя в безопасности. В тот момент, когда она осталась сидеть и ждать утра, откуда то сбоку послышались частые шаги, треск ломающихся веток был слышен сильнее, чем потрескивание костерка под ухом. Оля взяла одну из веток, что полыхали в костре, и бросила в сторону бредущего силуэта, тот остановился, замерев на месте. Сухенькая веточка развалилась едва коснувшись земли, красные огоньки поднялись над травой и померкли, на секунду осветив лес вокруг себя. Оля ничего не увидела, но сообразила, как ей можно обезопасится. Если это был кабан или лиса, а по детским соображениям зверь покрупнее, надо было поставить с каждой стороны хотя бы по одному маленькому огоньку, чтобы трусливый зверь не смог подойти ближе. Она выдернула из костра горящую палку и попыталась поставить ее, воткнув в землю. Детских сил не хватало для того, чтобы закрепить в земле ветку, та упала на землю, где валялись сухие листья. Опавшая ботва моментально полыхнула, трава вокруг начала медленно тлеть, сплошная стена из огня была еще надежнее. Решив, что это лучшая из идей, Оля закинула опаленную еловую лапу в противоположную сторону. Через несколько минут довольный ребенок смотрел на тот, как вокруг разгораются четыре небольших огонька, в которые она своевременно подбрасывала веток. Шорохи, про которые Оля и думать забыла, тут же прекратились. Треск, слышавшийся со всех сторон, успокаивал душу. Однако на себе Оля все равно ощущала чей-то пристальный взгляд, словно кто-то на нее изучающе смотрит, пока она пытается огородится забором из пламени. Закрыв глаза, Оля почувствовала, как ее клонит в сон. В нос бил дым, от которого становилось трудно дышать.