Третий экипаж - Алексей Гребенников

Белые облака в голубеющем небе. Невообразимая тишина, ничем не нарушаемая.

«Ну, механики иногда подерутся, – негромко, каким-то особенным голосом заметил Анар. – Так это ничего. У них хороший помощник. Лёха звать. Парень молодой, таскает масленки, следит за шкивами. Водит изящных городских туристок в машинный зал. Примеряет на их ножки литые калошики, на ручки – перчатки резиновые. Пугает девушек высоким напряжением. И сам как под напряжением. Часто добивается своего».

Серый галечник, глыбы бетона.

Столбы карабкаются на лиственничный хребет.

«Я своей бывшей третьей жене, – признался Анар, – купил в Москве маленькую турфирму, чтобы не бегала по супермаркетам и салонам. А она дело завалила и тоже явилась к нам. Как Катерина Калинина. У Катерины в Кремле осталось пятеро детей, а она – на Чемале. Своему Всесоюзному старосте отписывала коротко: дескать, не жди, не вернусь, не хочу, не зови. У тебя там в Кремле, как в пустыне. Я в твоем Кремле – фальшивая фигура. Не жди!

С плотины открылся узкий плоский берег, а над ним, всё выше и выше – страшные отвесные склоны. Серый мамонт, обросший мхом, стоял при въезде на ГЭС – с вывернутыми назад мощными бивнями, видимо, корни умельцам не удалось устроить как-то иначе.

И доска:

«В соответствии

с правилами охраны жизни людей

запрещается: подплывать к плотине,

прыгать в воду с технических сооружений,

распивать спиртные напитки (мелом приписано: «с Лёхой»),

стирать белье и купать животных (опять мелом: «диких»),

допускать в воде шалости, связанные с нырянием,

подавать крики ложной тревоги».

Анар помахал рукой Лёхе, поскольку никем другим появившийся на плотине плотный веселый парень быть не мог.

Голова выбрита, замасленная майка, голые плечи в татуировках. «Давайте вниз!» – блеснул он зубами, и мы дружно полезли по лесенке в горячее чрево ГЭС. Механикам, оставшимся на плотине, в голову не могло прийти, что Лёха по пьяни мог прятать в машинном зале исчезнувший вещдок майора Мухина. Впрочем, это и самому Лёхе в голову не приходило. Только нам могло прийти – на секунду. А он только скалился и звал нас. Там внизу влажно и сумеречно подтекала под ноги вода. Хватаясь за металлические поручни, я вспомнил о резиновых перчатках и литых калошах, которыми снабжал изящных городских туристок Лёха. Да они были тут же: калоши – даже на вид плотные, литые, и перчатки – изящной девушке по локоть. Мощно вращающийся шкив, серебристые барабаны, чудовищная станина, переплетение цветных искрящих проводов, облупившаяся краска панелей, сладко пахло мазутом, и глаза Лёхи блестели – изящные туристки от всего этого, наверное, балдели.

«Т-2». Белый рубильник опущен.

«Г-2». Красная кнопка, рубильник поднят.

«Опасное электрическое поле. Без средств защиты проход воспрещен».

Лёха смотрел на нас как бы издалека, туманно. Скалился, звал. Нет, ничего не запрещал, но за каждым следил. Мы с Алексом присматривались. Слишком влажно, чтобы хранить здесь точную технику. Да и не Лёхе ее хранить. Такому привычнее городскую девушку приобнять, ласково колоть ей щеки щетиной, показывать, что теперь она вне опасности. Не походил Лёха на человека, которому слили опасное засвеченное оружие. Такая же нелепость, как луна, сошедшая с орбиты. Проволочные решетки, генератор с выпущенными, как щупальца, черными проводами – мощное, ревущее десятилетиями чугунное чудовище. На берегу мамонт с деревянными корнями-бивнями, а в машинном зале – станина. Тусклый фикус в кадушке. Сталин строго глядит с заплывшего пылью портрета, Серго Орджоникидзе открыто улыбается, как только он мог. И Михаил Иванович Калинин выискивает взглядом… Кого? Катерину?..

Тогда зачем отдал ее чекистам в далеком тридцать восьмом?..

Генерал Седов, как Юлий Цезарь, занимался сразу несколькими делами.

Слушал дочь («Ой, папа, я нашла в твоем книжном шкафу свой школьный дневник за седьмой класс»), следил за экраном включенного ноутбука (крутящийся куб с нужными файлами) и, наконец, держал в поле зрения соседа-велосипедиста.

Сосед неутомимо нарезал круги вокруг коттеджа.

В отсутствие доктора Вальковича (а это он гонял на велосипеде) опытные специалисты не раз осматривали велосипед, простукивали стены и полы в кабинете и в спальне физика, просматривали его бумаги и книги, в том числе все сорок восемь томов фундаментальной немецкой «Der Physics». Дом запущен. Электронная почта забита спамом и письмами. «…в новостях показали луну над Фейеттвиллем, – писал доктору Вальковичу американский астрофизик Джон Парцер. – Такие же необычные фотографии я получил из обсерватории Ла-Платы. А вчера сам наблюдал восход луны на севере Канады, где воздух не так забит облаками, как у нас. Могу подтвердить, Александр, что луна выглядела маленькой. Действительно маленькой. Понятно, я имею в виду чисто визуальное впечатление…»

Генерал любил пить чай с доктором Вальковичем.

И, конечно, физик видел ролик с безымянного сайта.

Реакция, впрочем, самая простая: «Вы интересуетесь вечными двигателями?»

«Аналитики утверждают, что этому видеоролику можно верить?»

Доктор Валькович поаплодировал генералу. Устройство, едва ли со спичечный коробок объемом, крутит сразу пять авиационных турбин? Похвально, похвально! Чудесное нужное изобретение. Но где тот человек, который выложил на безымянный сайт такое чудо? Где этот гениальный изобретатель? Почему он не выходит на связь с правительствами, промышленниками, банкирами?

Энергии, энергии, энергии!

Нефть на исходе, уголь неэкономичен.

Меняются океанские течения, приливные электростанции одна за другой выходят из строя. Во Франции при перегрузке топлива на работающем реакторе АЭС «Сант-Лаурен» по ошибке оператора в топливный канал загружена не тепловыделяющая сборка, а устройство для регулирования расхода газов. Расплавленное топливо спровоцировало выброс радиации, реактор остановлен на неопределенное время. Приостановлена работа самой мощной гидроэлектростанции в мире – Итайпу, в двадцати километрах к северу от города Фосс-ду-Игуасу на границе Бразилии и Парагвая. Сколько энергии ни вырабатывай, ее всегда мало!

Ученый сосед поднимал на генерала задумчивые глаза.

Если появилось устройство, похожее на чудо, то почему изобретатель прячется?

Доктор Валькович считал историю с неизвестным мощным устройством совершеннейшей глупостью. А глупость вечна как протон. Чтобы растащить протон на кварки, пояснял он генералу, нужна невообразимая энергия, может, равная той, что наблюдалась в первые миллионные доли секунды Большого Взрыва, но чтобы побороть глупость…

Доктору Вальковичу нравились фотообои генеральского кабинета.

Северную стену покрывала смутная глубина доисторического моря. Мускулистая торпеда – ихтиозавр, сгусток первобытной энергии, летящая дуга защитного цвета. Трудно оторвать взгляд, но привлекали и вырезки, торчащие из многочисленных альбомов, как листья гербария. На стеллажах стояли «Труды палеонтологического института», прекрасно переплетенные Бюллетени МОИП, «Палеонтологического журнала», «Палеомира». Увлечение генерала палеонтологией не разделялось его дочерью. Карине не нравились пыльные стеллажи, не нравились стеклянные витрины в гостиной. В них красовались ужасно скучные окаменелости – спиральные белые раковины аммонитов, чудесные чашечки морских лилий, плоские грифельные плиты с отчетливыми силуэтами рыб и трилобитов.