Песчаные замки - Луанн Райс

Выйдя из тени, увидела, что к ней кто-то бежит. Фигура высокая, стройная, с длинными ногами, широкими плечами. Лицо можно разглядеть с закрытыми глазами — голубые глаза навечно запечатлены в памяти. Впрочем, нечего вспоминать: эти глаза на нее каждый день смотрят. Глаза ее двадцатилетней дочери Реджис.

— Мама! — кричала она, спускаясь с берегового откоса, размахивая чем-то в воздухе.

«Что это?» — гадала Хонор с заколотившимся сердцем. Реджис прибавила ходу, хотя, если честно сказать, мать никогда не видела, чтобы дочь ходила нормальным шагом. Все делает стремительно, опережая саму себя.

— Что там у тебя? — спросила она.

— Ох, мам, — выдохнула Реджис, высоко подняв голубой конверт. — Читай! Тебе адресовано.

Рука дрогнула. Хонор так крепко стиснула лунные камни, что они впечатались в кожу, оставив следы. Солнце всходило, освещая берег. Реджис не сводила глаз с конверта, на котором рукой Джона было написано имя Хонор.

— Где ты его нашла?

— Между планками жалюзи на дверях.

Значит, письмо туда сунули после ее выхода на прогулку — кто-то за ней следил?

— Я подумала, что его принесла тетя Берни. Выходя сейчас, видела ее у монастыря. Какая разница, откуда взялось письмо? Читай! Что там сказано?

Как обычно, с восходом солнца поднялся ветер, тихонько дуя на землю, неся с собой ароматы сливы, сассафраса, винограда, сосен, звуки «Звезды морей» — голоса монахинь, мелодичный смех, звон колоколов, отбивающих полчаса. Ветерок взъерошил волосы Хонор, и, хотя еще стояло летнее тепло, арктический холод пронизывал ее до костей, пока она читала письмо Джона.

Несколько абзацев, и в каждом ответ на вопрос. Она держала листок так, чтобы дочь не видела.

От лунных камней шло электричество. Не случайное совпадение…

— Что там, мам? Расскажи!

Хонор взглянула прямо в серо-голубые глаза. Поняла, как дочка страдает без отца, как радуется найденному письму. Начинался прилив, наползая, облизывая босые ноги первыми пенными всплесками. Она дрожала всем телом. Хотела выдавить улыбку, но подумала, что Реджис, слишком хорошо зная ее, обязательно догадается, что улыбка вынужденная, и сдержалась.

— Мама!..

Хонор держала в руке письмо, голубоватый листок бумаги. Припомнила прочитанное, понимая, что Реджис интересует всего одна строчка. И сказала:

— Он едет домой.

После встречи с матерью Реджис должна была сразу бежать к жениху. Никогда в жизни она так не разрывалась. Надо бы вернуться домой, рассказать сестрам о письме отца. Или заскочить к тете Берни, которая все знает, чаще всех с ним общаясь. Шесть адски долгих лет тянулись мучительно, как шесть сказочных лет, за которые одни вырастают, другие немножечко сходят с ума, третьи все целиком забывают.

Все-таки надо пойти на берег с Питером и его родителями. Влюбленная девушка обязана учиться любви, по крайней мере помнить о ней; по крайней мере уделять время родне любимого, когда на самом деле хочется побыть одной.

Реджис оставила мать на берегу «Звезды морей» и помчалась по песку к Хаббард-Пойнт. В такой ранний час никого кругом не было, кроме торчавших в болотах цапель, стай морских чаек и крачек, паривших над самыми скалами.

Пробежала по пустынному природному заповеднику, потом перед ней появился ряд прибрежных коттеджей, почти идентичных друг другу, как дома в «Монополии[8]— крошечная шеренга вдоль побережья, — потом дешевый пивной бар Блэк-Холла, перед которым спал на песке какой-то парень.

Ноги словно сами несли, душа парила просто оттого, что она увидела почерк отца. Младшие сестры не все понимают. Не так, как она. Что помнят? Точно неизвестно; они об этом практически не говорят. За шесть лет семь раз навещали отца: в первый год трижды, во второй дважды, потом, до предпоследнего лета, по разу в год. И больше не бывали. В долгие перерывы между визитами Реджис подмечала странные вещи: забыла отцовский голос, глаза, смех, начинавшийся с фырканья, а потом становившийся громче, сильные руки, взгляды родителей друг на друга.

Мать выдумывала всевозможные объяснения прекращения визитов: слишком дороги перелеты, она занята в школе и, что особенно занимало Реджис, — девочкам тяжело видеть отца в тюрьме. Дочь старалась втолковать матери, что им тяжело не видеть его. Но у той были, видимо, свои тайные соображения, и поэтому она ничего не слушала.

Реджис в экстазе летела по берегу. Она играет в теннис в студенческой команде «Звезды морей» — исключительно по настоянию тетки. Не нравятся ей командные игры. Как и отец, предпочитает индивидуальные виды спорта — бег, плавание, велосипед, скалолазание, — связанные с серьезной опасностью, с мощным приливом адреналина. Даже сейчас, подбегая к большим домам на Томагавк-Пойнт, старалась держаться поближе к острым обрывистым скалам на берегу, вместо того, чтобы срезать путь выше по винограднику. Один неверный шаг — можно ногу сломать, рухнуть в море. Впрочем, Реджис об этом не думала, полностью полагаясь на себя.

На бегу увидела топляк[9], выброшенный на камни, и похолодела, вспомнив Ирландию, поваленную на землю скульптуру отца с обломанными ветвями… Содрогнулась от проснувшихся воспоминаний, не совсем понимая, где находится.

Выбежав из скал, она не побежала по девственному берегу, а помчалась к Хаббард-Пойнт меж деревьями, по узким тропинкам, через ручьи, по болотистым топям, по хлипкому мостику — кем-то переброшенной над овражком треснувшей доске, истончавшей от посиневших царапин, осклизлой от грибков. Отец еще до Ирландии научил ее ходить неизведанными путями. Инстинкты запечатлелись в крови — даже когда она старалась выбрать безопасный путь, что-то ее толкало на самый рискованный.

Пробежав по сонному берегу последнюю четверть мили до дома Дрейков, Реджис, вспотевшая, запыхавшаяся, столкнулась лицом к лицу с Питером и его матерью. Питер просиял, завидев ее. У матери был недовольный вид.

— Привет! — воскликнула она, бросившись прямо к нему с поцелуем. Он прижал ее к себе, она вырвалась, видя рядом его мать. — Здравствуйте, миссис Дрейк.

— Здравствуй.

— Я опоздала? Мы на семь часов договорились, правда? Поплывем на Блок-Айленд…

— Лодка в грязи завязла, — сообщил Питер. — Сегодня вода совсем низко стоит.

— Обнажились лунные камни, — кивнула Реджис. Хотела улыбнуться и не смогла, вспомнив, как ее родители обручились лунными камнями, а не кольцом с бриллиантом. Вдруг мать не сумеет простить отца? Вдруг в тот день в Баллинкасле между ними все кончилось?