Дневник памяти - Дениза Алистер

Наконец наступил торжественный день. Ази в свадебном наряде была потрясающе красива. Ее лицо излучало необычный свет. Живот, который запал во время болезни, принял прежнюю форму. Я смотрела на ее прекрасную фигуру и вспоминала, как чудесно она выглядела без одежды в тот день с Доуиндером. Вскоре и Сету суждено будет испытать то же наслаждение, которое заставило Доуиндера потерять голову и продолжать «акт», несмотря на серьезное повреждение.

Мысль о том, что мой возлюбленный будет лежать с моей сестрой, разрывала мне сердце. Из моих глаз бурным потоком лились слезы, и я никак не могла успокоиться. К счастью для меня, на свадьбах слезы — привычное зрелище и ни у кого не вызывают удивления, хотя я сама сильно сомневалась, были ли это слезы радости. Неужели все люди, которых я видела плачущими на свадьбах, действительно плакали от радости? — спрашивала я себя. Наверное, это оплакивали старые связи, разорванные для того, чтобы образовать новые. В общем, что-то похожее на химическую реакцию.

Я не в силах описать то, что произошло дальше. Мой мозг отказывается делать это. Воспоминания о свадьбе были занесены в каталог несчастий и спрятаны в самый дальний угол памяти. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся изгнать их совсем и освободить место для более ценных и приятных мыслей.

Могу только сообщить, что через семь месяцев после свадьбы Ази и Сет подарили миру восхитительный комочек радости. Он на самом деле был комочком, завернутым в синюю фланелевую пеленку, мягкую, как кожа только что родившегося ребенка. Меня поразили размеры этого сокровища. У Чанно было девять детей, и она разбиралась в этих делах. Она объяснила мне, что дети бывают недоношенными и доношенными. Однако ребенок Ази ни капельки не был похож на недоношенного семимесячного младенца. Упругие пухлые щечки, крепкое тельце, очаровательные завитки волос, отлично работающие легкие придавали ему вид здорового полноценного ребенка.

Но разве это было возможно? Ведь Ази и Сет стали мужем и женой только семь месяцев назад. И тут у меня мелькнула мысль: вдруг оставшийся в Ази как раз девять месяцев назад кусочек Доуиндера виноват не только в ее тошноте? Создавалось впечатление, что дело обстоит именно так. И лишь сейчас настойчивые расспросы мамы о раздувшемся животе стали обретать для меня смысл.

1973 год. Я вся трепетала в предвкушении первого за последние пять лет Рождества, когда мне не придется делиться подарками с Ази. Это знаменательное событие могло произойти и в прошлое Рождество, когда сестра уже была замужем, но в последнюю минуту наши праздничные планы изменились. Дело в том, что еще неродившийся ребенок был таким же неуправляемым и неугомонным, как и сама Ази. Он так сильно бился внутри нее, что бедняжке постоянно было плохо и она все время нуждалась в поддержке родных. Таким образом, значительная часть моих подарков в очередной раз перешла к ней.

Правда, Чанно не согласилась с подобным объяснением. Она считала, что у молодых не складываются отношения. Поэтому они не пожелали отмечать свое первое Рождество, как принято, вдвоем, и решили побыть на людях. И по сей день я так и не знаю, придумала она это объяснение, чтобы утешить меня, или ее проницательные глаза заметили, что плохие гормоны Ази дают о себе знать. Но об истинном положении вещей Чанно, естественно, даже не догадывалась.

Наступила ночь. Вместе с темнотой воздух наполнился музыкой и рождественскими песнями. С кухни плыли восхитительные дразнящие ароматы, готовящие нас к роскошному пиршеству. Двадцатифутовая елка почти доставала до нашего высокого, как в храме, потолка. Ее украшала масса сделанных вручную украшений, с которыми были связаны десятки семейных историй, и почти две тысячи мерцающих лампочек. Папа всегда решительно настаивал на том, чтобы на каждый фут приходилось по сто огней. Если его радостью и гордостью являлась елка, то гордостью мамы был торт, рецепт которого она держала в тайне. Каждый год и мы и соседи пекли десятки тортов и угощали ими друг друга. Порой мне казалось, что гостей у нас бывало больше, чем в других имениях, благодаря гостеприимству мамы и ее таинственному рецепту. Для нее как образцовой хозяйки прием гостей всегда стоял на первом месте. Точно так же она ставила на первое место интересы удочеренной Ази, а не своей родной дочери.

— Члены семьи вовсе не обязаны показывать, что любят друг друга. Они и так знают это. Любовь всегда в крови, — постоянно твердила она.

Но, наверное, я перестала верить в кровные узы с той самой минуты, когда у меня начались эти проклятые кровотечения. Не иначе как мой организм по ошибке извергал из себя плохую часть крови. Неудивительно, думала я, что ежемесячное отторжение кровных уз столь болезненно.

Часы пробили восемь — время, когда заканчивались визиты соседей. И двадцать девять членов нашего рода, включающего в себя три поколения, вернее, теперь уже четыре, если считать недавно родившегося у Ази сына, собрались вокруг рождественской елки. Я с нетерпением ждала подарков. Для того чтобы оправдать это детское нетерпение, я даже совершила мысленный прыжок на пять лет назад. Чанно тоже не хотела, чтобы ее любимица росла очень быстро, и сказала мне, что нет ничего страшного, если я даже в свои пятнадцать лет буду с нетерпением ждать подарков. Главное, не забыть истинного значения Рождества. Но как я могла забыть его, если я только и делала, что убеждала себя, что лучше давать, чем получать.

Наконец наступила минута, когда Сочельник перешел в само Рождество, когда Бог дает разрешение развернуть подарки. Как я жалела бедных детишек, живущих западнее нас! Им каждый год приходится мучиться еще несколько часов в ожидании этого счастливого мгновения.

В этот год подарков было вдоволь, но я неожиданно сделала удивительное открытие. Мне подарили то, что я хотела, но что не являлось для меня первостепенной необходимостью. Ази же получила то, чего она не хотела, но что ей чрезвычайно было нужно в хозяйстве. Я даже удивилась, почему это Сету не досталось ни одной салфетки, мыльницы, сковородки или кастрюли. Теперь я поняла, что они живут в совершенно другом мире с совсем другими потребностями.

У меня заныло сердце — так жалко мне стало Ази, когда я впервые за год заметила, насколько ей приходится трудно. Я решила хоть как-то поддержать ее и предложила одно из своих платьев, весьма легкомысленного фасона, чтобы хоть немного поднять ее угнетенный дух. К сожалению, оно было тесным для Ази. Видимо, ее еще не родившийся ребенок так дрыгал ножками в животе, что взбил его, как взбивают крем, и сейчас ей требовались более просторные платья. Внезапно я поразилась самой себе, когда мысленно выразила надежду, чтобы в их браке было больше любви, чем казалось со стороны. Если верить Чанно, только любовь могла превратить обремененное многими тяготами совместное сосуществование в наполненное радостью и счастьем путешествие по жизни. Чанно даже намекнула, что семейная жизнь — очень интересная игра, в которой нет места скуке.

Остаток вечера я провела, по-новому глядя на Ази. Санта-Клаус, или Рождественский папа, как мы его называли, наверное, специально помог мне, ведь я столького не видела, вернее, не хотела видеть. Как всегда, невысказанные вслух страдания Ази многому научили меня и помогли продолжить постижение житейских мудростей. Мы с сестрой неожиданно перестали быть соперницами и вновь стали самыми близкими подругами.