Взорвать "Аврору" - Вячеслав Бондаренко

Какое-то время англичане финансировали Лигу, как говорил Шептицкий, «по высшему тарифу», однако затем, году к двадцать пятому, начали постепенно сворачивать дотации. От Лиги откололся ряд более мелких организаций в Эстонии и Литве, которые пытались перетянуть одеяло на себя. О грядущем вторжении в Совдепию никто уже не говорил, о том, чтобы предоставить всем участникам Лиги отдельные квартиры – тоже. Председатель Русского Общевоинского Союза барон Петр Николаевич Врангель недвусмысленно требовал от руководства Лиги переходить под юрисдикцию Союза. В 1924-м первый глава Лиги, полковник Томилин, отказался от должности в пользу генерал-майора Покровского, который отчаянно пытался хоть как-то восстановить былое положение Лиги. Но удавалось это ему с большим трудом. Словом, начался неприятный, но, по-видимому, неизбежный период взаимных разбирательств, дрязг и интриг…

Квартира, которую снимал Шептицкий, по дореволюционным масштабам была совсем скромной. Двухкомнатная, плохо обставленная, окнами на маленький, темный рижский дворик-колодец. Но по нынешним временам и это было совсем недурно. А уж работа таксиста и вовсе была мечтой любого эмигранта. «Умеет Шептицкий все же устраиваться», – подумал генерал с усмешкой, снимая в прихожей пальто.

– Хотите кофе? – словно подтверждая его мысли, спросил полковник уже из кухни. – У меня есть немного бразильского. Вчера заглянул в магазин колониальных товаров.

Покровский вошел в комнату, приложил озябшие ладони к белому кафелю высокой печи, расположенной в углу. Полковник внес на подносе две маленькие изящные кофейные чашки.

– Давненько мне не подавал кофе полковник, – с усмешкой проговорил Покровский, беря с подноса одну из них.

– Просто мало ходите по ресторанам, Алексей Кириллович, – откликнулся Шептицкий. – Полковников-официантов – пруд пруди. Впервые с таким мне пришлось столкнуться еще в июне восемнадцатого, в Киеве. На Крещатике подавал, в форме, при орденах, сволочь…

– И что вы сделали с ним? – поинтересовался генерал.

– Смазал по роже, конечно. Присаживайтесь, прошу…

– А если он не согласится? – возобновил начатый в такси разговор Покровский, беря в руки маленькую изящную кофейную чашку.

Полковник покачал головой:

– Согласится. В такой ситуации, как у него, люди не отказываются…

– Смертник… – словно сам себе сказал Покровский и отпил кофе.

– Ну почему же? – возразил Шептицкий. – Группа Ларионова благополучно вернулась в Финляндию. Да и кроме того, Алексей Кириллович, все мы в этом мире смертники. Тем более мы, офицеры… Только редко об этом вспоминаем.

Генерал хмуро поставил чашку на стол, вынул из кармана плоский портсигар. Слабое сентябрьское солнце, игравшее в окне, блеснуло на гравировке «Дорогому Подполковнику А.К. Покровскому отъ сослуживцевъ въ память праздника полка. 6 декабря 1907 г.». Душистый дымок папиросы потянулся к потолку.

– Ну хорошо… – генерал задумчиво выдохнул дым. – А если он… этот ваш капитан… вздумает завернуть на Гороховую, 2? Что тогда?..

– Нет никакой Гороховой, Алексей Кириллович, – сухо сказал полковник. – Есть улица Дзержинского. Как вы думаете, боевой офицер, чей отец был замучен большевиками на его глазах, два года воевавший с красными, побежит в ГПУ сдавать своих?

– Он мог быть завербован ЧК в восемнадцатом. Вы же сами сказали, что он скрывался в Петербурге.

– Когда он вербовался в Северо-Западную армию, его проверяли, – покачал головой Шептицкий. – Несколько офицеров подтвердили, что он состоял в тайной организации, боровшейся с большевиками.

– Личные мотивы? – спросил Покровский.

– Какие? – пожал плечами полковник. – Отец погиб, мать в Риге, родственников в Совдепии нет.

– Бывшая собственность? Дом, имение?..

Шептицкий усмехнулся.

– Алексей Кириллович, вы словно прочли большевицкую книжку о русском офицерстве. Это их авторы уверяют, что до революции все офицеры были миллионерами и жили в имениях. Вам ли не знать, что на самом деле собственными поместьями могли похвастаться только два генерала из ста?.. Правда, Сабуров – как раз редкое исключение. Имение приобрел еще его дед, служивший в лейб-гвардии во времена Александра III. Государь высоко его ценил и однажды пожаловал крупной суммой денег, на каковую и было приобретено имение. Но сейчас от Сабуровки остались разве что воспоминания. Ее сожгли красные в девятнадцатом.

– Не знаю, как вы, а я мог бы и завернуть на родное пепелище, – хмыкнул генерал.

– Сабуров не из таких, Алексей Кириллович, – покачал головой Шептицкий. – Выполнит, что прикажут.

– И все же осторожность не помешала бы.

– Ну, это само собой, – отозвался полковник. – Мой друг в Петербурге будет его страховать. Тем более что он знает Сабурова лично.

– Как именно он его будет страховать? – недоверчиво осведомился генерал.

– Ну, если взрывник отклонится от намеченного маршрута, он его уберет. Но это крайний случай, и я уверен…

– Простите, – перебил генерал, – а каким образом ваш «друг» оказался в Совдепии? Кто он вообще? Что он там делает, чем живет?..

Шептицкий нахмурился.

– Кто он?.. Верный долгу русский офицер. Герой Великой войны. Сабурова он знает по совместной попытке пробраться на Дон в восемнадцатом. Моему другу это удалось, и он некоторое время сражался в Вооруженных Силах Юга России. Я неоднократно видел его в деле.

– А как оказался в Совдепии?

– Был переправлен в Москву по личному приказу Деникина. Координировал деятельность нескольких тайных офицерских организаций… Сумел завоевать полное доверие большевиков и со временем с согласия высшего начальства поступил на службу в Совдепии. В Петербург красные его перевели четыре года назад.

– А почему бы вашему «другу» самому не осуществить акцию? – перебил Покровский. – Он ведь уже в Совдепии! Ему не надо пересекать границу и вживаться в роль…

Лицо Шептицкого стало очень серьезным.

– Он глубоко внедрен в советскую структуру, Алексей Кириллович, – негромко проговорил он после паузы. – Это выдающийся профессионал. И жертвовать им неразумно, ибо именно он поставляет нам информацию, из-за которой англичане нас, собственно, и терпят.

Постепенно на Ригу опустился пасмурный вечер. То начинался, то затихал слабый дождь. Холодный ветер волок по тротуарам кучи опавших листьев. Низко приседая на булыжных и брусчатых мостовых и бросая перед собой снопы света из фар, двигались автомобили. Слабо, тускло разгорались фонари на центральных улицах. В православном храме святого Александра Невского звонили к вечерне.

Владимир со вздохом выбросил в лужу окурок папиросы. Он устал до предела, обошел полгорода, но так и не нашел денег для того, чтобы рассчитаться за квартиру и купить лекарства. Визит на биржу труда тоже оказался безрезультатным. Его там приветствовали как старого знакомого, поставили на учет, но никаких свободных вакансий пока что не было и не предвиделось.