На закате лета - Алекс Хилл

— Милая, что бы не случилось, это не конец света…

— Нет, — всхлипывает Элла и напрягает кисти рук, сильнее прижимая их к лицу и мотая головой. — Это конец! Конец!

— Совсем нет, малышка. Он не последний мужчина на этой планете. И если он упустил такую девушку, как ты, то это ему сейчас нужно рыдать в три ручья.

Ариэлла опускает руки, глядя на меня удивленными, красными от слез глазами. И не только ее глаза покраснели. Кожа вокруг бровей выглядит так, будто ее несколько дней методично и безжалостно терли жесткой щеткой.

— О чем ты говоришь? — спрашивает сестра.

Открываю рот, слова застревают в горле. Медленно, но начинаю понимать — я что-то упустила. Была так зла на Демида из-за вчерашнего, что даже не спросила — из-за чего, собственно, весь сыр-бор?

— Элла, что случилось?

— А ты не видишь?! — в истерике вскрикивает она. — Я теперь похожа на идиотку, которая нырнула вниз головой и воткнулась в каменное дно! Лучше бы я была вообще без бровей, чем с такими!

— Как?..

— А вот так! Мастер, которая приехала, забыла краску. Мы сделали процедуру хной, и вот! — она указывает пальцами на свой лоб. — Вот что получилось!

— Тише-тише. Успокойся.

— Успокоиться? Успокоиться?!

— Нет. Прости. Я не подумала… — машу перед собой руками, жалея о сказанном.

Слово «успокойся» никогда не работает, а бесит и выводит из себя еще больше. Поднимаюсь и сажусь на кровать рядом с сестрой, обнимая ее за плечи.

— Мы что-нибудь придумает, Эл. Это аллергия. Она проходит в течении трех дней при должном уходе.

— Но свадьба завтра! Все заказано! Банкет, яхта, фотограф! Гости приедут уже сегодня вечером!

— Я разберусь, ладно? Уверена, что выход есть.

Ни черта я не уверена, но стресс только ухудшит ее состояние. Успокаивающе глажу ее по волосам, Элла склоняет голову мне на плечо. Рыдания постепенно затихают.

— Какая же я тупая… — тихо произносит она дрожащим голосом.

— Это болезнь всех невест, — подшучиваю я. — Помнишь, как мы смотрели трешевые фотки со свадеб, когда еще учились в старших классах? Невеста-рак, после неудачного похода в солярий. Невеста-пудель, после химической завивки. Невеста-джокер, отказавшаяся от пробного макияжа и фиксатора косметики в сорокоградусную жару. О-о-о… Вот это настоящий кошмар.

Элла сдавленно хихикает, и я понимаю, что на правильном пути.

— Тебе еще далеко до них. Мы все исправим, не переживай.

— Я так рада, что ты приехала, Рори.

— И я тоже, малышка. Кто-то же должен все проконтролировать, — отвечаю я с улыбкой, а сама напряженно размышляю.

Каким образом человек, не сумевший наладить свою жизнь, сможет помочь это сделать другим? Но я должна. Мы становимся героями не ради себя, а ради тех, кто нам дорог.

— Так, — произношу я родительским тоном. — Ты сейчас ложишься в постель и релаксируешь. Лицо не трогать ни при каких обстоятельствах. Я позвоню Катьке, попрошу ее узнать рекомендации косметолога для нашего случая. А потом, — челюсть сводит от следующей фразы, — мы с твоим женихом попытаемся решить проблемы, касающиеся торжества и всего остального. Пара дней не сыграет большой роли, это отель его семьи. Ты сама говорила — места хватит всем. Возможно, получится перенести свадьбу, чтобы все было так, как ты мечтала. И ты будешь самой прекрасной невестой…

Если я не прибью твоего жениха и не отправлю кормить рыб, — заканчиваю про себя.

Ариэлла поворачивает голову и поднимает на меня сияющие облегчением глаза:

— Я люблю тебя.

— А я тебя. Теперь — отдыхай.

Поднимаюсь и направляюсь на выход. Открываю дверь и выхожу в коридор, где понурый Демид, стоит облокотившись к стене. Он ловит мой взгляд. В его глазах немой вопрос — «ну как?».

— Надо поговорить, — понижаю голос. — Очень серьезно.

Демид сдержанно кивает, и меня вдруг начинает не по-детски напрягать его поведение. Неужели он думает, что все сойдет ему с рук? Почему ведет себя так, словно ничего особенного не произошло? И куда делась вся его наглость и самоуверенность?

Слишком много вопросов, лучше спросить напрямую.

Шагаю к выходу, прислушиваясь к шагам за спиной. Выходим с Демидом из отеля на небольшую площадку со спортивным инвентарем. Боже мой, да здесь есть все, что только можно. У этого мужчины есть все, что только можно! Но это не значит, что ему разрешено вытворять все, что вздумается.

— Значит так! — произношу я, поворачиваясь к нему лицом и тыча указательным пальцем ему в грудь. — По рассказам моей сестры ты, конечно, сущий ангел, только у меня к тебе есть парочка вопросов, от которых будет зависеть, достоин ты ее или нет.

— Ладно, — удивленно отвечает он, поднимая ладони вверх. — Спрашивай.

— Ты действительно любишь мою сестру?

— Что?..

— Отвечай!

— Слушай…

— Такой трудный вопрос?! — завожусь я.

— Нет. Конечно, я люблю ее. Очень люблю, — говорит Демид, глядя на меня с непониманием.

— Отлично, — ехидно усмехаюсь я. — А как ты относишься к изменам?

— Что-о-о?

— Отвечай на вопрос!

— Никак. Я никак к ним не отношусь.

— Да? То есть звать девушку на ужин и напрашиваться к ней в номер, когда у тебя есть невеста… Это для тебя в порядке вещей?

— О чем ты говоришь?! — Демид повышает голос, злобно хмуря брови.

— О том, что случилось вчера вечером на смотровой площадке. Ты наверняка не знал, к кому подкатываешь свои…

— Я не был вечером на смотровой площадке! — перебивает меня Демид, и вдруг я вижу в нем не изменника, а нервного жениха, замученного подготовкой к свадьбе и личными проблемами.

Что за бред?! Он там был. У меня все в порядке, и с глазами, и с головой.

— Тебе меня не надурить, — прищуриваюсь я. — Сбрил бороду и решил, что никто тебя не узнает?

— Аврора, — вздыхает он, едва себя контролируя. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Вчера вечером я был в ресторане, разговаривал со своим отцом, а потом ушел оттуда вместе с Ариэллой в наш номер. И я не ношу бороду, — произносит он, а в глазах мелькает искорка понимания, которое мне еще не доступно.

— Скажи еще, что это был твой брат близнец! — выплевываю я с насмешкой, но на серьезном лице мужчины не вздрагивает ни один мускул, лишь выползает тень отвращения. — Стоп. Что-о-о?

— Я не считаю его братом. Просто человек, похожий на меня.

Его слова пропитаны такой ледяной колючей неприязнью, что меня немного отшатывает назад. Тяжесть осознания ситуации падает на плечи. Чтобы устоять на ногах приходится облокотиться спиной об один из тренажеров. Опускаю голову вниз под гнетом собственной глупости и чувства вины.