Взрослая девочка - Берта Эллвуд

Лицо Одри залилось краской. Она бросилась вон из комнаты.

— Я же не комментирую твою манеру одеваться. Ты похожа на привидение семнадцатого века, — на ходу огрызнулась она.

Мерзкое «приличное платье» отвратительного темно-коричневого цвета глухо застегивалось «под горлышко» и лишало девушку даже намека на талию. Она никогда больше не наденет ничего подобного! Устав ходить в сиротских одеждах, столь любимых тетей и Бертой, Одри пошла в магазин и приобрела на все свое пособие ворох миленьких вещичек, а дома сказала, что это подружка дала ей поносить. Ведь Хелен и Берта не знали, что у нее нет подруг.

Но каково это! Берта всегда брюзжала и критиковала ее, но испортить ей настроение в такой день!

Значит, вам не нравится моя прическа? Она не слишком аккуратная, на ваш взгляд? Волосы слишком торчат?

Ну хорошо. Больше они торчать не будут.

Одри заскочила в ванную и щелкнула задвижкой.

Ну что, что ее не устраивает? Нормальная молодежная прическа, не то что идиотские кудельки, которые тетя когда-то сооружала на голове у Одри по поводу и без повода, накручивая ее бедные волосы на бигуди до воя туго.

По-моему, я неплохо выгляжу, думала Одри, разглядывая себя в огромном зеркале. Кажется, у меня есть то, что называют «шарм». Но Берте этого не понять.

Ну и ладно. Раз вы меня не любите и не принимаете такой, какая я есть… Раз вы бесконечно придираетесь ко мне… Мне уже нечего ждать от этой жизни. Пусть вам будет хуже.

Одри открыла шкафчик и достала из него старую дядину опасную бритву.

Жюльен ездил смотреть квартиру, которую снял для Одри, и чуть припозднился: когда он остановил свой «рено» перед домом мадам Дюшансе, его уже ждали. Едва он вышел из автомобиля, с крыльца навстречу ему сошло нечто.

Жюль не знал, плакать ему или смеяться. Конечно, за время работы в сфере модной индустрии он всякое повидал. Но на подиуме. Встречать подобное чудо в повседневной жизни ему еще не доводилось.

Бог бы с ним, с коротким топиком цвета салата из свежих овощей, который обнажал полоску молочно-белой кожи на плоском животе. И не страшно, что низ у штанин на джинсах, кое-как подрезанных, чтобы напоминать модные брючки-бриджи, распушился и с него свисают нитки. Можно не обращать внимания на красные туфли на огромных шпильках, которые портили и без того не слишком плавную походку своей хозяйки.

Но волосы — о небо, что она сделала со своими прекрасными блестящими длинными кудрями?

Кудрей не было. Точнее, не было волос. Вообще.

Она сбрила даже брови.

Если бы не правильные черты лица девушки, Жюль решил бы, что она изуродовала себя непоправимо. К счастью, природные данные Одри слегка подправляли шокирующее впечатление.

Да, девочка выросла. Соблазнительная фигурка, огромные светло-зеленые глаза, выразительные губы, которые не смогла испортить даже помада морковного цвета… Если бы Софи Дюшансе была жива, она, конечно, научила бы дочь и одеваться, и краситься со вкусом. Одри могла бы быть красавицей…

Что ж, все ясно. Долгое время вынужденная изображать уменьшенную копию чопорных тетушек, она наконец вырвалась из-под жесткой пяты. И теперь всем своим видом протестовала против унылых платьев и девчоночьих кудрей.

С юношеским максимализмом Одри метнулась в другую крайность. Берта Ведженс уже вышла из полуобморочного состояния, перестала нюхать нашатырь и теперь при взгляде на абсолютно лысую голову девушки испытывала нечто вроде злорадства. «Вот, посмотрите, что вытворяет это маленькое чудовище. Теперь вы понимаете, почему я умываю руки?» — словно говорила она всем своим видом.

Отчасти Жюль испытал нечто подобное на себе. В том же возрасте, что и Одри, он изо всех сил сопротивлялся тому, чтобы со временем продолжить семейный бизнес, и даже грозил сбежать из дома и стать уличным музыкантом.

Но потом он понял, какие перспективы открывает для него управление Фирмой, поставляющей ткани модным домам: где модная индустрия, там и длинноногие блондинки, брюнетки, шатенки… Не говоря уже о всеобщем уважении, положении в обществе, доходах…

Наверняка Одри тоже быстро образумится. Под его чутким руководством.

С другой стороны, что страшного в том, что подросток ищет свой имидж, сказал себе Жюль. Хуже было бы, если бы она увлеклась ЛСД. Но девочка, кажется, вполне адекватна, несмотря на экстравагантный вид.

Сначала на лице Одри засветилась радость при виде Жюльена. Потом она засмущалась и остановилась, ожидая, когда он подойдет поближе.

Жюль остановился в нескольких метрах от крыльца и молча рассматривал Одри, и теперь на ее лице явственно читались растерянность и тревога. Как? Неужели она настолько его шокировала, что он теперь развернется и уедет?

Она уже сожалела о той глупости, которую сделала, но отступать было поздно. Ничего не исправишь.

Он решил, что потом попробует по возможности мягко и тактично поговорить с ней по поводу ее внешнего вида. Но когда Жюль подошел ближе, он не смог не поморщиться. Пудра комками сыпалась с нежной девичьей кожицы — похоже, она извела на лицо целую банку — и пачкала одежду, а тушь слегка размазалась. На его взгляд, это было гораздо хуже наголо обритой головы.

— У тебя красивая кожа. Зачем ты портишь ее косметикой? — мягко заметил Жюль и протянул девушке носовой платок. — Сотри пудру, я пока схожу за твоими чемоданами.

Сначала Одри расстроилась и даже чуть не разрыдалась. Она была готова к нагоняю из-за волос. Но то, что Жюль раскритиковал ее макияж, стало для Одри полной неожиданностью. Если он придрался к пудре, что же она услышит по поводу прически, точнее, ее отсутствия? Но потом Одри вспомнила, что Берта вообще вскрикнула и повалилась на пол, когда она вышла из ванной и предстала перед бывшей домработницей во всей красе.

Пусть она сейчас не смогла произвести на Жюльена должного впечатления. Но у нее будет на это куча времени! Он еще увидит, как замечательно она может выглядеть, и удивится. Главное, что он не отказался от нее, не развернулся у порога. Скорее бы уехать! Одри воспринимала свой отъезд, как триумф. Эх, жаль, никто из коллежа не видит, как ее увозит шикарный мужчина на блестящем «рено»!

Жюль подошел к машине, открыл багажник и принялся укладывать туда чемодан Одри. Берта тоже вышла во двор, вслед за ней важно вышагивала ее новая горничная, которая несла забытое девушкой зимнее драповое пальто с траченным молью воротником, перешитое из старого теткиного.

— Что ж, считаю, что я выполнила свой долг, — торжественно произнесла Берта. — Я передала тебя в надежные руки. Это максимум, что я могу для тебя сделать.

— Да, мадам сделала все, что могла, — поддакнула горничная, желая выслужиться.

— Может быть, вам удастся сделать из нее человека. — Берта произнесла это так, словно заранее сомневалась в успехе подобного мероприятия. — Мы с мадам Дюшансе не смогли. Хотите — отдавайте ее в интернат, хотите — сами с ней мучайтесь, мне-то что за дело?