Не обещай - Фло Ренцен

в каком-то порыве решаю было обновить паркет в гостиной, но узнав по нашим каналам на работе, сколько придется ждать доставки материала, останавливаюсь на том, что для начала заказываю себе в спальню новую люстру. Мне везет — люстра быстро приходит ко мне на работу и мне остается только довезти ее до дома.

Во-вторых, вызвать фирму, чтобы отремонтировать панно из-за короны оказывается нереально сложно. Решаю починить панно своими силами и имею неосторожность проболтаться об этом маме. Мама незамедлительно подключает папу, а папа с уверенностью говорит, что тут не обойтись без сварки. Договариваюсь на стройке, мне ненадолго дают сварку и даже подвозят прямо ко мне на работу. Сообщаю папе, что сварку достала, варить можно хоть сейчас, да и желательно сейчас, потому что держать мне ее на работе особо негде, а на стройке она нужна.

Папа говорит, что я молодец, но…

— …варить он не будет.

— Как — не будет? — сокрушается по телефону мама. — Не умеет?

— Он не уточнял, — говорю ей, пробираясь к лифту со сваркой и люстрой. — Сказал просто, что не будет. Не успеет подъехать.

— Кати, давай помогу, — увязывается за нами Йонас.

— Давай.

— Ты куда, моя сладкая… — жалобно тянет нам вслед Рози.

Я обещала пообедать с ней сегодня в Тандури Кинге и киваю без дальнейших пояснений:

— Я не забыла. Из дома подъеду.

— Кати, а…

А вот Мартин, кажется, забыл.

— Да, все правильно, — киваю и ему, — у меня отгул сегодня…

— Как — отгул? Там Йеноптик…

Да не разродится он так быстро, твой Йеноптик. Не сегодня, по крайней мере…

Шефу этого, однако, не поясняю — разворачиваюсь на ходу, взмахиваю у него перед носом накладной на люстру, лукаво улыбаюсь и иду догонять Йонаса.

Йонас грузит в мини нас — меня, сварку и люстру — и предлагает:

— Поехать с тобой?

— Только если ты варить умеешь.

Он не умеет и не успевает вовремя сориентироваться и сбрехать, что умеет.

***

На самом деле возле дома меня поджидает Миха.

Я обмолвилась ему про намечающийся «крупный ремонт», он и вызвался приехать — условно, чтобы хотя бы попытаться помочь мне заняться люстрой.

От ощущения чего-то, похожего на признательность, позволяю этому самому помоганию начаться с секса, который у нас с ним потихоньку превратился в дежурный.

Черт его знает, Миху, чего он ищет у меня. Вернее, он не из тех, что заморачиваются с долгими поисками, а значит, нашел уже.

Что нашел? Было бы интересно, я бы давно спросила, но мне неинтересно. Я не копаю насчет этих его «скучал» и не ворошу воспоминаний про Аргентину. По-моему, всем нам просто холодно, вон, в Берлине то и дело люди замерзают. Вот и мы с ним ищем, где погреться.

Я даже предоставляю для обоюдного согревания собственное жилище и себя в придачу. Я согреваюсь и согреваю. Мне хватает до следующего раза, которого не жду, но который наступает как раз тогда, когда наступает и это оказывается вовремя. И никакого привыкания.

Миха чуток в постели. Чуткость его проявляется в том, что во время секса он больше не произносит лишних слов и не задает лишних вопросов. После — тоже. Да и к чему, если, к примеру, разъяснил он уже вопрос с контрацепцией? Больше и спрашивать-то не о чем. А я, оказывается, люблю, когда не нужно ничего объяснять и привыкать тоже не нужно. Наверно, поэтому не гоню его.

Но сегодня Миха удивляет меня.

Спальня, подготовленная мной к «работам», временно недоступна. Мы с ним в кресле в гостиной. Он на мне и во мне и только что дал мне кончить. Когда изливается сейчас в меня, неожиданно глухо бормочет мне в макушку:

— Жаль…

Затем смотрит мне в глаза и, будто не удержавшись, страстно целует мой рот, пока во мне не отпульсировали еще его разрядки.

Хотел спровоцировать переспросы — не дождется: я его к себе не тянула и не буду спрашивать, чего ему жаль.

Моюсь в душе, не закрываясь по привычке, а Миха, не стесняясь, заходит ко мне в ванную и тоже возится у раковины. Ему несвойственна чрезмерная нерешительность, вот он и спокойно открывает шкафчик, вытаскивает коробок с контрацептивами и словно показывает его мне, вглядываясь в меня сквозь запотевшую стеклянную дверцу.

Этого, что ли, ему жаль?

«Маловероятно».

Стараюсь максимально красноречиво изобразить это слово, эту мысль у себя на лице, пока по мне стекают горячие дождики. С наслаждением согреваюсь под душем, предвкушая обед с Рози у индуса.

Миха ставит коробок на место и еще некоторое время наблюдает за мной, затем подает полотенце. Когда я вытираюсь, даже делает мне навстречу полу-движение рукой, будто предлагает вытереть спину. Не игнорирую его, но спину вытираю сама.

Замечаю, что Миха не рвется вешать люстру, но этого и следовало ожидать.

Где-то раздается вой сирены, и мы с ним подходим к окну.

Час дня. За окном в морозно-мутной пелене мерцает тусклое подобие солнца. Мы вглядываемся в эту пелену, словно пытаемся просмотреть в ней окошко, а в нем — красную машину скорой помощи.

— Пообедаем?

Когда-то я должна была бы расценить подобное Михино обращение ко мне, как просьбу приготовить обед. Или разогреть.

— Я распланирована, — спокойно отказываюсь теперь. Что может, «в следующий раз», не прибавляю.

Внезапно Миха поворачивается ко мне и говорит:

— Запорол тогда — простишь?

Глаза его пытливо вглядываются в меня. Ему нужно знать ответ, чтобы от него плясал его дальнейший план действий.

Пожимаю плечами. Чего прощать?

— Простила.

Кажется. Отогнала тогда все мысли, так было легче. Ведь это не он виноват, что… скинула тогда. А что изменил, уже давно затерлось. Теперь он ей со мной изменил — ну и что? Изменит и она ему когда-нибудь. Коллективная измена.

Да, кажется, простила. Не знаю. Не задумывалась над этим, наоборот — отгоняла, забивала.

Но ему не