Штрафбат под Прохоровкой. Остановить "Тигры" любой ценой! - Роман Кожухаров

– Чистым-то оно чистым… – согласился Гвоздев. – Может, даже авиационным. Ты ж в недавнем прошлом авиатор, должен подтвердить.

Артюхов, сбитый с толку, промолчал.

– Раз бензин, значит, уже не «тридцатьчетверка», – резюмируя, вывел Гвоздев. – Ну, это полбеды. Может, хоть Т-70. У нас «семидесятка» на таком катается. Да только уж больно для «семидесятки» они шумят. Ее ж еле слыхать, когда она в нескольких сотнях метров, тем более когда за лесом. А тут?

– Так и ревет… – почему-то прошептал Рябчиков и тут же стал испуганно озираться по сторонам.

– Ладно… – вскакивая на ноги, решительно выговорил Гвоздев. – Гадать тут пока не о чем. Надо до самого колхоза добраться и своими глазами все увидеть… Так что вперед… До леса надо добраться как можно быстрее. Главное, побыстрее дорогу преодолеть. Мало ли кто еще появится… Так что не растягиваться и не отставать. Понял, Аркаша?

– А что сразу Аркаша? – с обидой отозвался Зарайский.

– Молчи, Сарай, и не спорь со старшим… – процедил Фомин, с такой явной угрозой в голосе, что Зарайский не стал спорить, с ходу перейдя на бег.

Заросший травой пологий склон и дорогу они преодолели без приключений. Бежали в гору, и Демьян гнал изо всех сил, поэтому, когда заскочили на опушку стройных сосновых рядов, все здорово взмокли. Зарайский и Артюхов все никак не могли отдышаться и хрипели в голос, упершись о стволы высоких, гладких, как корабельные мачты, деревьев.

Гвоздев внутренне на себя досадовал за то, что они не успели застать бронетехнику по эту сторону леса. Многое прояснилось бы. На дороге они с Фоминым остановились, пытаясь разобраться в следах, оставленных на проселочном грунте. Но земля, еще влажная после ночного ливня, была обезображена и разворочена настолько, что более-менее отчетливые отпечатки траков не просматривались. Но ширина и глубина оставленных гусеницами борозд давали понять, что машины тут прошли тяжелые, причем не одна, а как минимум две. А может, и больше.

Эх, выйди они к ивам чуть раньше, и картина была бы ясна. Уже отправил бы к Коптюку посыльного. И всего-то какие-то доли секунды. На реке они, черт возьми, замешкались. И все из-за Аркаши. В душе у Гвоздева с начала вылазки уже успело скопиться по поводу Зарайского бурливое облако гнева. Вот-вот прорвется. Пусть только попробует хоть раз свои дурацкие шуточки включить, схлопочет затрещину. Но тому сейчас не до юмора. Пытается в себя прийти. Вот что значит – служил в интендантах. Физподготовка никуда не годится. Артюхов тоже как меха дырявой гармошки дышит. А вот Рябчиков молодец – даже испариной не покрылся. А насчет Фомина с Фарраховым не разберешь, устали они или нет. Эти уже успели вперед уйти, самолично вызвавшись выступить в качестве дозорных.

Когда группа скрылась среди деревьев, Гвоздев все равно облегченно вздохнул. Пока они бегом пересекали расстояние от реки до опушки, он все время ждал выстрелов, автоматной или пулеметной очереди, которая разом положит их посреди травы. Пронесло, значит, все может получиться удачно.

– Ладно, в колхозе отдохнете, – произнес Демьян, подгоняя остававшихся на опушке.

Сосны, пространство которых бегом пересекали бойцы Гвоздева, оказались узкой, метров в сто, полосой, выступом более широкого, но небольшого лесного массива, уходившего глубже на восток. Дорога огибала деревья и устремлялась через пшеничное поле, деля его на два огромных квадратных ковра. Метрах в двухстах впереди земля как бы вспучивалась, образуя невысокий холм. Из-за него на той стороне ската раздавался рев двигателей. Над золотым, слабо колышущимся ковром пшеницы нависали черно-сизые клубы дыма. Они медленно расползались, не спеша растворяться в воздухе.

– Они… – проговорил Фомин, вглядываясь в поле.

– Движутся в сторону колхоза. Так что нам по пути… – отозвался Гвоздев.

Его зрительную память еще в танковой школе хвалили преподаватели. Вот и сейчас он ясно, как фотографию, видел перед собой маршрут группы, который огрызком карандаша показывал ему на карте старший лейтенант Коптюк. И лесной выступ там был, только не было дороги, которая охватывала его подковой. А может быть, это не тот лес и не та дорога и ни к какому колхозу она не ведет?

Сомнения Гвоздева заглушили рев моторов и лязганье гусениц. Слева, вдали, на фоне бурых штрихов сосновых стволов показалась темно-серая коробочка. Она проползла вдоль опушки и повернулась на девяносто градусов, показав свой профиль. Это был танк, но различить контуры наверняка было трудно. До машины было метров триста, может быть, больше. Она выпустила облако черно-сизого дыма и наискось устремилась по полю. Следом из леса уже выкатил следующий экипаж. Он с педантичной точностью повторил маневр первого, который уже развил скорость, двигаясь прямиком по пшенице.

– Вроде наши, – неуверенно проговорил Артюхов.

Гвоздев и остальные молчали.

– Конечно, наши, а кто ж еще?! – радостно выдохнул Рябчиков.

– Скорее, догоним! – выпалил он и, выскочив из-за деревьев, бросился по грунтовке в сторону танков.

– Стой, куда? – закричал ему вдогонку Гвоздев.

Колосья едва прикрывали высокие трапециевидные борта, над которыми стала различаться слегка приплюснутая башня, по форме и косым линиям отдаленно напоминавшая многогранник Т-34. Но это была не «тридцатьчетверка». Чем четче проявлялись очертания движущихся машин, тем яснее это осознавал Гвоздев.

– Назад, Ряба!.. Назад!

Отчаянный окрик заставил бойца остановиться, и тут же оглушительное «та-та-та» порывом свистящего ветра ударило в их сторону. Демьян, даже не успев сообразить, что случилось, инстинктивно упал на землю. Она была устлана ковром из сосновых иголок, которые больно впились в щеку и запекшиеся от бега и жары губы.

У остальных тоже сработал инстинкт самосохранения. Пулемет ударил из машины, которая двигалась по опушке, поэтому основную порцию пуль приняли на себя крайние к дороге стволы деревьев.

Рябчиков лежал плашмя посреди дороги, на которой земляными фонтанчиками взрывался грунт.

– Ряба?! Живой?! – кричал ему Фомин, подобравшись вплотную к ближнему от дороги дереву.

Тот не отвечал, так и лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в землю.

Выстрелы смолкли, и в тот же миг боец вдруг ловко, как мячик, подскочил на ноги и опрометью бросился к деревьям.

Звонкий металлический стук наотмашь ударил по стволам, кромсая стройные сосновые тела, с мясом выдирая из них куски древесины. Но Ряба уже залег за основаниями стволов.

– У, черт скаженный… – зарычал на него Зарайский, стряхивая с себя упавшие сверху на гимнастерку щепки. – Из-за тебя…

– Зачем полез? – вторил ему Фаррахов.

– Хорош галдеть… – повысив голос, прикрикнул Гвоздев. – После свару устроите… Что сделал, то сделал. Зато понятно теперь, что это не наши…