Коварство идеальной леди - Виктория Александер

— Я больше не признаю отца. Для меня он не существует. Если вы пришли по его поручению, то извините, милорд, я ничего не хочу слышать, что бы он ни просил вас передать мне. — Слегка изогнув линию губ, Оливия изобразила вежливую улыбку. — Так что, насколько я поняла, других дел ко мне у вас нет, поэтому…

— Ливи, это важно.

В ее глазах промелькнули изумление и гнев. Будто получила пощечину. Взлетела вверх одна бровь, но выражение лица не смягчилось.

— Не могу даже себе представить, чтобы что-то сказанное моим отцом представляло хоть какую-нибудь важность, лорд Уайлдвуд.

Некоторое время Стерлинг ошеломленно смотрел на нее.

Он ощутил боль, словно от удара кулаком в живот, осознав, что она ненавидит его в той же степени, что и своего отца. Но после разговора с ее отцом он не мог винить ее. А разве сам он не относился к ней с такой же ненавистью все эти годы?

«Нет, никогда», — нашептывал ему внутренний голос, но Стерлинг игнорировал его. В очередной раз глубоко вздохнув, он постарался не выдать своего расстройства и сдержанно сказал:

— Приношу свои извинения за несдержанность, леди Рэтборн. Я забылся и проявил бестактность.

— Уже долгие годы никто так не называл меня.

«И я был единственным, кто когда-либо делал это».

— Лучше всего забыть это, как и все другое, что было в прошлом. Вы не согласны?

— Да. — Стерлинг подтвердил согласие кивком. — Тем не менее именно из-за нашего с вами прошлого, если позволите, ваш отец приходил ко мне. Я дал ему слово, что поговорю с вами.

— Ах вот как. — Оливия пристально посмотрела на него. — А вы всегда держите свое слово?

— Да, — коротко ответил Стерлинг, хотя никогда не забывал тот момент, когда нарушил данное им слово.

— Что ж, очень хорошо. — Выражение лица Оливии оставалось неизменным. — Продолжайте.

— Не знаю даже, с чего начать.

— Мне все равно, с чего вы начнете, лишь бы быстрее закончили.

— Да, конечно. — Стерлингу определенно не хотелось оставаться здесь дольше, чем позволяла Оливия. Кроме того, она не имела права ненавидеть его. Он не оставлял, не бросал ее. Единственным его проступком было то, что он поверил ее отцу. У него не было никаких оснований не верить ему. Да, он не читал ее письма, но он сам испытывал мучительную боль и не мог заставить себя прочитать первое из них. Она должна была бы понять это. Другие письма приходили в те дни, когда его отец находился при смерти. Он отнесся к этому более сдержанно, но, отложив их, просто забыл об этом. Нет, она не имела права так смотреть на него. — Ваш отец беспокоится о вашем благополучии.

— Мой отец обеспокоен моим благополучием? Мой отец? — Оливия некоторое время изумленно глядела на него, а потом рассмеялась странно, безрадостно, совершенно не так, как раньше. Когда-то наполнявший радостью, ее смех теперь ранил его душу. — Трудно в это поверить, милорд.

— Тем не менее он пришел ко мне, потому что был встревожен.

— Встревожен? — Оливия замотала головой. — Слишком поздно для него проявлять тревогу по поводу моего благополучия и вообще всего, что касается моей жизни.

— Он обеспокоен обстоятельствами смерти лорда Рэтборна.

— Вот как? — Она скрестила руки на груди. — Мне представляется, что любого, кто сталкивался с моим мужем, беспокоило бы только то, почему никто не перерезал ему горло раньше.

Стерлинг поморщился.

— Леди Рэтборн, я не думаю…

— Что? Неужели моя откровенность покоробила ваше столь утонченное восприятие действительности?

— Ничуть. — Он перехватил взгляд Оливии. — Я слышу горечь в вашем голосе, и это беспокоит меня.

— Извините за невольно причиненное беспокойство, милорд. Хотя вы ошибаетесь. Если я и испытывала когда-то горечь, то ей на смену давно пришла решимость. Я не испытываю никакой горечи в отношении своего мужа, отца или кого-либо другого.

«Или меня?»

— Я пережила своего мужа, и отец для меня больше не существует. Честно говоря, я не испытываю никаких чувств ни к тому, ни к другому. — Оливия пожала плечами. — Вас сбивает с толку совершенное отсутствие поводов для горечи. Но вам следует понять это. Насколько я помню, вы всегда умели искусно скрывать свои эмоции.

Стерлинг не обращал внимания на ее слова. Он пришел к ней с единственной целью, осуществление которой было бы лучшим выходом для них обоих.

— Ваш отец опасается, что за смертью вашего мужа скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Более того, он боится, что и вам угрожает опасность, поскольку убийца вашего мужа, кем бы он ни был, может вернуться. Насколько я понимаю, из дома ничего не было взято.

— Ничего. И это наводит меня на мысль, что единственной целью злоумышленника было убийство моего мужа. А поскольку цель была достигнута, я не вижу причин для его возвращения.

— Несмотря на то что доподлинно это вам неизвестно.

— Это так, но со дня смерти мужа прошло уже две недели, и за это время ничего экстраординарного не произошло.

— Как я понимаю, подлинные намерения убийцы до сих пор не раскрыты. Возможно, преступник просто выжидает.

— Не вижу здесь смысла. Ни для кого не секрет, что я его единственная наследница. — Она помолчала некоторое время. — Впрочем, за несколько дней до смерти муж решил основать музейный фонд для хранения своей коллекции. Его поверенный как раз занимался оформлением нужных бумаг, когда убили мужа. Муж не успел подписать бумаги, и их оформление не было завершено, а сама их подготовка, по словам поверенного, внесла некоторый беспорядок в дела мужа. Этот поверенный — жутко глупый и надоедливый тип. Из-за этого до сих пор не оглашено завещание покойного, хотя на днях это должно наконец произойти. Тем не менее насколько я понимаю, действующим будет признано старое завещание, согласно которому единственной его наследницей являюсь я. — Оливия искоса, с хитрецой, взглянула на него. — Если в качестве мотива убийства рассматривать наследство моего мужа, то от его смерти выигрывала только я. Если бы я не находилась в это время в деревне, то, наверное, выступала бы в роли основной подозреваемой в убийстве.

Стерлинг молча глядел на нее.

— Господи, милорд, неужели вы думаете, что я убила его? — В ее глазах вспыхнуло искреннее изумление.

— Нет, конечно же, нет. Такая мысль не могла прийти мне в голову.

— А мне приходила, — сказала она еле слышно. — Тем не менее я не убивала его и не подстраивала его убийство. Ограниченные размеры моего содержания не позволяли таких излишеств, как оплата наемного убийцы.

— И это означает, что лицо, виновное в убийстве, все еще на свободе, а вы подвергаетесь риску.

— Я вполне способна позаботиться о собственной безопасности. — На лице Оливии отразилась досада.