Тайны Аральского моря - Алик Затируха

Кстати, а кем даровано нам и это чудо — воображение? Ведь только благодаря ему человек создаёт все свои рукотворные чудеса, и только так, наверное, может отблагодарить Дарителя за его бесценный дар.

…Наверное, это лучше всего увидеть, если взлететь над морем. Нет, не туда, где суетливо мечутся пронырливые чайки, и даже не туда, где величественно парят степенные мартыны. Выше, ешё выше — туда, ещё ближе к солнцу, которое так палит, что на раскалённом песку наших пляжей дымятся даже задубевшие подошвы аральчан. И вот теперь, с этой высокой вышины посмотрим вниз. Вон какую махонькую часть от площади всего моря занимает бухта на его северо-восточной оконечности. Но вот как раз на берегу этой бухты и расположился город Аральск со всем своим хозяйством — портом, рыбкомбинатом, судоремонтным заводом, несколькими причалами торгово-снабженческих организаций, военной пристанью… Кто-то поморщится, но справедливо ли будет не добавить в этот перечень достопримечательностей ещё и забегаловку-«поплавок», где уже после третьей выпитой кружки пива или после второй стопки водки любой посетитель поплавка готов был зачать или вступить в дискуссию такой актуальности, глубины и смелости, что куда там вашим профессиональным политобозревателям. О накале таких дискуссий и говорить нечего — разве что не дымились и «поплавок», и сами оппоненты.

…А как же ещё, скажите, может называться тот естественный канал, который соединяет градообразующую (по-моему, правильно употребляю это словцо) бухту с остальным морем? Только Проходом он и может называться.

Ведь как раз здесь проходит в море и заходит обратно в бухту всё урождённое целенаправленно передвигаться по воде — от прогулочной вёсельной лодочки до «Коммуны», мастодонта, который, по нашим представлениям, замышлялся для потасовок с ураганами где-нибудь в «ревущих сороковых» и только по какому-то недоразумению оказался в Аральском море.

По Проходу «Коммуна» идёт не спеша, как бы давая возможность купающимся и загорающим наглядеться на свою исполинскую мощь, восторженно помахать капитану в белой фуражке, рулевому, столпившимся на палубе пассажирам; получить в ответ такие же приветственные взмахи, — и уже общими ликующими криками с берега и с «Коммуны» как бы подписаться под совместной декларацией: «Одним счастьем счастливы, друзья, — на берегу лучшего из морей живём!»

Правда, какой-нибудь язвительный и несдержанный на язык дока по судостроению мог бы, видя эти восторги, презрительно ухмыльнуться и заметить, что наша «Коммуна» легко уместится на баке любого супертанкера. Но это было бы просто злословием. Не уместится.

Да и кроме «Коммуны» есть на что посмотреть на Проходе. Вот портовый буксир «Равшан» по очереди выдёргивает баржи с хлопком из стоящего неподалёку, на рейде, каравана и проводит их в порт. Караван этот пришёл с противоположного берега моря, с Каракалпакии, с Муйнака, отмахав по морю почти полтыщи километров. Вот «Спартак», таща за собой плашкоут, прошёл по Проходу в обратном направлении — в море, чтобы где-нибудь на его островах загрузить этот плашкоут саксаулом для топки аральских печей. Вот быстрый «Ревизор» рванул в Кара-Терень или Бугунь — погонять там браконьеров. А вот «Лев Берг», флагман научной станции Аральска, тоже выходит в море — исследовать, не изменяется ли концентрация ракушечных рачков-остракодов в глубинных слоях воды, подталкивая этим изменением работников научной станции к написанию ещё одной диссертации.

Но праздник из праздников всем на пляже Прохода, когда кто-нибудь замечает, как от военной пристани отваливает торпедный катер. Заглушая рёвом мотора даже удары молота по железу на судоремонтном заводе; замесив за кормой высокий клокочущий бурун; он, подняв над водой всю переднюю часть корпуса, как пуля в мишень летит к Проходу.

И начинается на его берегу суета сует!

На полуслове прерывается анекдот; откидываются в сторону мячи; безжалостно отбрасывается в песок только что прикуренная сигарета; поднятый над головой в азартном замахе «король» ещё не успевает опуститься на лежащую на кону обречённую «даму», — а хозяева «короля», «дамы» и всех других карт уже в воде. Все мы в воде. Даже те, кто уже посинел от многочасового купания. Ведь только торпедный катер, это величайшее творение рук человеческих на всей акватории Аральского моря, — только он оставляет после себя волны, у которых есть имя собственное — Вот Это Волняшки! Только Вот Это Волняшки могли так плавно, но так высоко подбрасывать тебя и так же бережно опускать обратно. И так — не один раз. Катер уже умчал куда-то по своим торпедным делам, а Вот Это Волняшки всё ещё величественно гуляют по Проходу.

Увы, великое это событие происходило намного реже, чем нам бы хотелось. Командование Каспийской военной флотилии, которое почему-то наложило лапу и на Аральское море, никак не согласовывало таинственные командировки торпедного катера с нашими пожеланиями. Тут — кому как повезёт. Иной всего-то пару раз за лето придёт на Проход — и нате вам, оба раза в это время летит сюда с моря или в море торпедный катер! А другой в то же лето десятки раз будет аккуратно наведываться на Проход, но так ни разу и не доведётся ему покачаться на тех знаменитых волнах. Адмиральские козни, направленные именно против него, или Судьба, но тот ломоть счастья, который был положен каждому аральчанину по рождению, лишался изрядной своей краюхи.

… По-моему, в жизни каждого человека на планете, разменявшего второй десяток лет, наступает время тревожного ожидания. Ожидания подвига. И не какого-нибудь случайного, а подвига, от совершения которого никуда не уйти. Не совершить его, когда пришло твоё время, нельзя — если, конечно, тебе не безразлична твоя репутация.

Природные условия, образ жизни аборигенов, род их занятий, какие-то другие специфические обстоятельства определяют свою форму подвига для каждого осёдлого местоприбывания людей. Где-то это первый самостоятельный поход с отцовским ружьишком в лес, где «там на прошлой неделе ходившие по грибы хмелёвские бабы нос к носу с косолапым столкнулись»; где-то надо взобраться на самую вершину горы, желательно — «Чёртову», «Семи разбойников» или, на худой конец, — «Тёмную»; где-то необходимо вытащить из мутных вод родной реки своего первого крокодила, и тогда вечером того же дня сам вождь на торжественном построении всего племени вденет тебе в нос большую серьгу. Да, ты, конечно, долго ещё можешь не возиться с крокодилами, но кто же тогда в племени будет принимать тебя всерьёз — без серьги в носу.

В Аральске человек, который разменял второй десяток лет и которому не безразличен был его вес в обществе, должен был переплыть