Ты должна была знать - Джин Ханф Корелиц

– Я скоро выхожу замуж, – ни с того ни с сего выпалила Ребекка, закончив записывать рассуждения Грейс – или хотя бы их часть.

– Поздравляю, – ответила Грейс. – Искренне за вас рада.

Ребекка рассмеялась:

– Странно слышать это от вас!

– А между тем я говорю совершенно искренне. Желаю хорошей свадьбы и, что гораздо важнее, счастливого брака.

– Значит, счастливые браки все-таки бывают? – уточнила Ребекка, явно наслаждаясь ситуацией.

– Ну конечно. Если бы не верила в возможность семейного счастья, не сидела бы в этом кабинете.

– И не вышли бы замуж, верно?

Грейс ответила сдержанной улыбкой. Ей трудно было пересилить себя и поделиться подробностями частной жизни, но, увы, издательство настаивало. Психологи не рассказывают клиентам о себе, зато писатели читателям – сколько угодно. Грейс пообещала Джонатану, что постарается как можно меньше говорить об их семейной жизни и личных делах. Впрочем, внезапный интерес прессы к жене смущал его гораздо меньше, чем ее саму.

– Расскажите про своего мужа, – попросила Ребекка.

Что ж, этого следовало ожидать.

– Его зовут Джонатан Сакс. Познакомились еще студентами. Нет, учились не вместе. Я получала образование в колледже, а он – в медицинском институте.

– Значит, ваш муж врач?

Педиатр, ответила Грейс. Название больницы, где работал Джонатан, называть не стала. И без того, стоило поискать в Интернете собственные имя и фамилию, сразу вылезала вышедшая несколько назад коротенькая заметка в «Нью-Йорк мэгэзин», написанная в рамках цикла «Лучшие врачи». На фотографии – Джонатан в больничной форме, вьющиеся темные волосы отросли дальше той отметки, начиная с которой Грейс принималась пилить мужа, чтобы подстригся. На шее – неизменный стетоскоп, из нагрудного кармана торчит большой круглый леденец. Джонатан старался улыбнуться, но вид у него был измученный, усталый. На коленях у мужа сидел смеющийся лысый мальчик.

– Дети есть?

– Сын. Генри. Двенадцать лет.

Ребекка кивнула, будто так и думала. Вдруг кто-то позвонил в дверь.

– Отлично, – обрадовалась Ребекка. – Рон приехал.

Видимо, Рон – это фотограф. Грейс встала, чтобы впустить его. Рон стоял в вестибюле, окруженный тяжелыми металлическими ящиками. Когда Грейс открыла дверь, фотограф набирал на мобильном телефоне сообщение.

– Здравствуйте, – произнесла Грейс – главным образом для того, чтобы привлечь его внимание.

– Здрасте, – ответил он довольно приветливо, вскидывая голову. – Я Рон. Вас ведь предупредили?

Они пожали друг другу руки.

– А где же команда парикмахеров и визажистов? – поинтересовалась Грейс.

Рон странно посмотрел на нее. Не распознал шутку.

– Шучу, – рассмеялась Грейс, хотя втайне была разочарована, что ни шикарной прически, ни профессионального макияжа не будет. А она уж было размечталась… – Проходите.

Рон с немалым трудом втащил в кабинет два первых ящика, потом вернулся за остальными. Ростом примерно с Джонатана, подумала Грейс, и телосложение было бы одинаковое, не веди муж упорную борьбу с тем самым брюшком, которое, похоже, вполне устраивало Рона.

– Привет, – сказала подошедшая Ребекка. Теперь все трое стояли в вестибюле, который по размеру был даже меньше кабинета. Рону, судя по выражению лица, обстановка не нравилась – пара кресел с деревянными подлокотниками, ковер Навахо и старые номера «Нью-Йоркера» в плетеной корзине на полу.

– Снимать будем в кабинете? – уточнила Ребекка.

– Посмотрим.

Видимо, кабинет пришелся Рону больше по вкусу, чем приемная. Он установил осветительный прибор и изогнутый белый экран, потом начал доставать из ящика камеры. Грейс стояла возле дивана, будто очутившись не в своих владениях, а в гостях. Оставалось только беспомощно наблюдать, как ее кожаное кресло вытаскивают в вестибюль. Стол пришлось отодвинуть, чтобы поставить осветительный прибор, напоминавший горячую светящуюся коробку на хромовой ножке. Экран Рои установил около противоположной стены.

– Обычно работаю с ассистентом, – непонятно зачем сообщил фотограф, однако развивать мысль не стал.

Значит, для Рона это – пустяковое проходное задание, сразу подумала Грейс.

– Красивые цветы, – продолжил фотограф. – Возле стены будут смотреться отлично. Надо переставить так, чтобы попали в кадр.

Грейс кивнула. Приходится отдать Сарабет должное – эта женщина знала, что делает.

– Не хотите…

Рон смущенно запнулся и покосился на Ребекку. Та стояла, скрестив руки на выдающемся бюсте.

– Привести себя в порядок? – договорила она, из репортера сразу превратившись в фоторедактора.

– Д-да, конечно.

Грейс направилась в крошечную ванную – настолько крошечную, что одна клиентка с ожирением как-то устроила истерику из-за того, что не могла протиснуться внутрь. Освещение здесь тоже было неважное, о чем Грейс сейчас горько пожалела. Даже если бы она обладала умением преображаться из обычной женщины в даму, достойную появиться на страницах любимого журнала «Вог», Грейс сомневалась, что подобную метаморфозу возможно осуществить в столь тесном, полутемном помещении. За отсутствием лучшего умылась мылом для рук и вытерлась бумажным полотенцем. Процедура умывания видимого эффекта не оказала, и Грейс с унылым видом уставилась на знакомую физиономию. Выудила из сумки тюбик с тональным кремом и помазала под глазами, но разницы снова не заметила. Разве что теперь вместо просто усталой женщины на нее смотрела усталая женщина с тональником под глазами. Кто такая Грейс, чтобы столь пренебрежительно относиться к съемке для «Вог»?

Стоит ли позвонить Сарабет, или не стоит беспокоить агентессу по пустякам? За последние несколько месяцев Грейс заметила, что старается не отрывать Сарабет от «важной», «настоящей» работы, то есть работы с настоящими писателями. Подумать только – вдруг она прервет важнейшие переговоры с обладателем Национальной премии общества критиков США? И для чего – чтобы спросить, можно ли перед съемкой по-быстрому сбегать к косметологу! А что делать с волосами? Оставить в аккуратном тугом пучке, скрепленном крупными шпильками для волос (последние продавали в комплекте с пластиковыми бигуди, которые все больше устаревали, поэтому купить их становилось все труднее). Может, лучше распустить? Но тогда Грейс будет похожа на неряшливого подростка. Впрочем, печально подумала она, за подростка ее с любой прической не примут.

Впрочем, что ни говори, Грейс зрелая личность, самостоятельная женщина, не лишенная изящества, а на плечах ее лежит много дел и забот. Грейс давно уже определила простые стандарты, которым должен соответствовать ее внешний вид, и с тех пор не выходила за их рамки. Грейс радовалась, что не приходится постоянно изобретать новые стили, а также тратить силы на погоню за недостижимым идеалом. Она знала, что многие находят ее образ чересчур строгим и чопорным, однако не желала выставлять на обозрение посторонних ту Грейс, которая, отдыхая в домике на озере, не вылезает из джинсов, а как только приходит с работы, первым делом распускает волосы.