Бабочка на ее плече - Анна Одувалова

– Бер? – недоверчиво спросила Рада. – Кто это?

– Парень, который тебя привез… – пояснила Рыжая. – Вообще он Артем, но все его зовут Бер.

– А что он там делал?

– А чему ты удивляешься? Они общались. Твой дед вел у них какой-то курс. К нему много студентов приходило, не только Бер. Он никогда не отказывал в помощи, давал консультации и прочее… Никто не ожидал… Вообще, нелепая смерть, особенно для него.

– Почему особенно для него?

– Понимаешь, есть такие люди, от которых исходит сила. Они всегда в центре внимания, они всегда лидеры. К ним тянутся, интуитивно определяя сильнейшего. Такие не погибают, просто поскользнувшись на кафельной плитке.

– Я не знала. – Рада закусила губу. – Мы даже не были знакомы и никогда не виделись.

– Теперь вот узнала, – невесело хмыкнула Рыжая. – Прости, но мне нужно идти. До вечера должна доделать один заказ, если не успею, мне оторвут голову.

– Хорошо. – Рада рассеянно кивнула и взяла в руки все еще пахнущую краской картину. – А мне нужно купить новую кровать, – добавила она себе под нос, предполагая, что Рыжая ее все равно не слышит, но из прихожей тут же послышался звонкий голос:

– Отправляйся в «Сокол» – там самый большой выбор и вменяемые цены! На такси удобнее, если что! Тем более города ты не знаешь, а мне провожать тебя сегодня некогда.

Остаток дня Рада потратила на уборку комнат, выбрасывание старого хлама и покупку кровати. Правда, разобрать или хотя бы проглядеть все бумаги прадеда за один вечер было невозможно. Поэтому девушка даже не пыталась это сделать. Разборку с макулатурой она решила оставить на потом. Сегодня же выбрасывала обычный мусор, протирала пыль, мыла полы и стирала шторы.

Мебель привезли уже после восьми, но сборщики за умеренную плату вошли в положение несчастной, только сегодня приехавшей девушки и поставили кровать часам к десяти вечера. После этого Рада наконец-то смогла выдохнуть свободно. Прадед оказался действительно странным, иначе к чему было в каждый угол пихать непонятные черные мешочки, из которых местами торчала трава или пух. Зато стало понятно, почему в квартире стоял отчетливый запах сена. Таких мешочков Рада насобирала штук двадцать, они были рассованы даже под унитазом и между оконных рам в спальне. В пластиковое окно дед, видимо, засунуть их не смог, поэтому в зале они просто лежали в уголочках на подоконнике.

Генеральная уборка отняла все силы. Зато после нее девушка чувствовала себя в незнакомом месте чуть уютнее. Ужинать она собралась ближе к одиннадцати. Желания что-либо готовить не было, поэтому Рада заварила себе крепкий чай и достала из холодильника купленный днем йогурт. Ближе к двенадцати на кухню выползла чумазая, замученная Рыжая и устало опустилась на табуретку.

– Доделала заказ? – спросила ее Рада и получила безрадостный кивок.

– Вот когда пишешь что-то для себя, в удовольствие, то ощущения совсем другие. Можно рисовать сутками и получать прилив силы и вдохновения, но портреты на заказ выматывают неимоверно. Чувствую себя, словно выжатый лимон. Но за них платят деньги… Кстати о деньгах, – встрепенулась художница, и ее взгляд прояснился. – Я за этот месяц уже заплатила Беру, а со следующего мне искать квартиру или…

– Если хочешь, оставайся, – махнула рукой Рада. – На тех же условиях. Я не против, и деньги не лишние.

– Вот и замечательно! – Рыжая подскочила с табуретки. – Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Очень привыкла к этой комнате. Совсем не хотелось отсюда съезжать. Сегодня весь день была как на иголках и все боялась спросить. Спасибо тебе огромное, теперь я спокойна и смогу уснуть.

Грязный, неопрятный бомж жался к мусорным бакам в тупике узкого переулка, прикрывая лохматую, давно не чесанную голову руками.

– Тварь! – шипел нависающий над ним респектабельный мужчина – такие обычно передвигаются на «лексусах» и не заглядывают в трущобы. – Что ты собирался натворить?! И ведь почти получилось у гаденыша. Ты понимаешь, что едва все не испортил, урод!

– Лучше, хотел как лучше…. – бормотал бомж едва слышно. – Похвала… хотел похвалу…

– Какая, к чертям собачьим, похвала? Убить тебя мало за такие проделки, да руки марать не хочется! С вами связываться – себе дороже! Разрешишь жить, пригреешь под крылом, а вы вечно норовите влезть туда, куда не следует, и испортить то, на что были затрачены колоссальные усилия!

– Лучше, Жорик хотел как лучше!

– Если Жорик хочет сделать как лучше… – Мужчина наклонился к бомжу, заставив того сжаться еще сильнее. – То пусть не лезет туда, куда не просят. Держись подальше. Ты понял? И своим передай: если увижу хоть одного рядом, выгоню всех без права вернуться. Ты понял? – заорал мужчина, схватив за грудки существо, почти не похожее на человека, и, добившись судорожного кивка головой, отступил, брезгливо вытерев ладони чистым платком, который тут же швырнул на покрытый мусором асфальт.

Бомж, дрожащий в углу у мусорных ящиков, грязный, в одежде неопределенного цвета, практически растворялся в окружающей обстановке. Чем сильнее он боялся, чем больше старался стать незаметным, тем сложнее было разглядеть сжавшееся тело. Он, словно хамелеон, мимикрировал, сливался в одно целое с мусорными ящиками, цветастым рваным пакетом на потрескавшемся асфальте и грязно-розовой, облупившейся стеной дома.

– И запомни, когда понадобится ваша помощь, я скажу. До этого сидите тише воды и ниже травы.

Мужчина резко развернулся и вышел из подворотни, а бомж, затравленно оглянувшись по сторонам, принялся выползать из своего ненадежного укрытия. Он передвигался на четвереньках, прижимаясь к асфальту, припадая на пузо и замирая. Его одежда словно слегка меняла цвет, подстраиваясь под общий фон. Грязные руки с отросшими кривыми ногтями дрожали. Он боялся и старался оставаться в тени.

Две усталые женщины с огромными пакетами продуктов прошли совсем рядом с ним, но даже не заметили, только поморщились от резкого, характерного запаха.

Густая темная ночь наползла на город, погружая его в сон. Погасли фонари, освещающие улицы, стихли голоса припозднившейся молодежи, и мир замер, увязнув в черноте. Остались бодрствовать только мелкие жужжащие твари – надоедливые июльские комары, они проникали в любую щель, и Рада, чтобы не доставали ночью, воткнула в розетку фумигатор. Через некоторое время противное жужжание, доносившееся изо всех углов, стихло.

Полуденная жара спала, но толстые каменные стены дома прогрелись до такой степени, что в квартире до сих пор стояла духота. Рыжая даже не стала закрывать оснащенное москитной сеткой окно на кухне. Велик был соблазн распахнуть окно и в спальне, но Рада, поразмыслив, все же не рискнула. В незнакомом месте и так спать боязно, а девушка не привыкла ночевать в одиночестве. Дома за соседней стенкой вечно до полуночи перешучивались братья, а здесь она оказалась совершенно одна в незнакомой квартире. Рыжая не в счет, до ее комнаты далеко. Их разделяет длинный, пустынный коридор.