Люди зимы - Дженнифер МакМахон

Мама находит в темноте мою ладонь и рисует на ней кончиком указательного пальца невидимые буквы.

«В-с-т-а-е-м?» — читаю я.

— Нет, мамочка, еще немножко! — прошу я и сжимаю ее пальцы. Мама вздыхает и крепче прижимает меня к себе. Ее много раз стиранная ночная рубашка сшита из мягкой фланели, и я, не удержавшись, глажу ее податливые складки.

— Что тебе снилась, моя сладенькая? — спрашивает мама. Голос у нее тоже мягкий и шелковистый, как тонкое льняное полотно.

Я улыбаюсь, потом в свою очередь беру ее за руку и пишу на ладони:

«Голубая собака».

— Вот здорово! И ты снова каталась у нее на спине?

Я несколько раз киваю, стукаясь затылком о твердый подбородок мамы.

— А куда она возила тебя на этот раз? — Мама целует меня сзади в шею, и ее дыхание щекочет короткие волоски на моей коже. Однажды я сказала мисс Делайле, что мы все, наверное, отчасти животные, потому что на коже каждого человека есть что-то вроде меха. В ответ учительница засмеялась и сказала, что это все глупости.

Иногда, когда мисс Делайла смеется над какими-то моими словами, я кажусь самой себе совсем крошечной и глупой, как младенец, который только-только учится говорить.

— Она возила меня посмотреть на леди со спутанными волосами, которая живет в дупле старого, толстого дерева, — отвечаю я. — Только на самом деле она не живет, потому что уже давно умерла. Она — одна из Людей зимы.

Я чувствую, как мама настораживается.

— Из Людей зимы?

— Я их так называю, — объясняю я, поворачиваясь к маме лицом. — Это люди, которые застряли между нашим и другим миром, и могут только ждать… Они живут в таком месте, где все такое холодное, бледное, как зимой, где ничего нет, и ничего не происходит, и все, что им остается — это ждать весны.

Мама сбрасывает одеяло и как-то странно на меня смотрит. Кажется, она обеспокоена или даже встревожена.

— Все в порядке, мама! — спешу я ее успокоить. — Леди, к которой я ездила, она… В общем, она не из тех — не из плохих…

— А что, бывают и плохие? — спрашивает мама серьезно.

— Они не плохие, а просто… очень сердитые. Им не нравится, что они застряли, вот они и злятся. Многим хотелось бы вернуться, но они не знают — как. И чем больше они стараются найти обратную дорогу, тем сильнее сердятся. Ну а некоторым просто одиноко, и единственное, чего они хотят, это с кем-нибудь поговорить.

Мама окончательно отбрасывает одеяло в сторону. В комнате очень холодно, и мое тело мгновенно покрывается пупырышками, словно его колют сотни ледяных игл.

— Пора вставать! — говорит мама чуть громче, чем следовало бы. — Сделаем домашние дела, позавтракаем, в потом попробуем что-нибудь испечь. Как ты на это смотришь?

Она встает и принимается застилать постель, тщательно разглаживая простыню. В эти минуты она очень похожа на большую хлопотливую птицу.

— Что испечь? Может, печенье с патокой? — с надеждой спрашиваю я. Это печенье я люблю больше всего на свете. И Шеп тоже, потому что теперь, когда он состарился, ему дают вылизать миску. Папа говорит, что мы его окончательно избаловали, но мама считает, что Шеп это заслужил.

— Да, печенье с патокой, — кивает мама. — А теперь беги к папе и узнай, не нужно ли ему помочь задать корм лошадям и корове. И принеси яйца, ладно? Они нам понадобятся для печенья. Хоть сколько-то там должно быть… — Она задумчиво смотрит на меня. — И еще, Герти… — Мама берет меня за подбородок и поворачивает к себе, так чтобы я смотрела ей прямо в глаза. Глаза у нее светло-карие и блестят, как рыбы в ручье. — Не рассказывай папе про свой сон, ладно? И о Людях зимы тоже не говори. Он… он тебя просто не поймет.

Я с энтузиазмом киваю и спрыгиваю с кровати на пол. Сегодня я — зверь из джунглей. Лев или, может быть, тигр — хищник с большими клыками и острыми когтями, который живет далеко за морем — в тропическом лесу, где всегда жарко и темно. Мисс Делайла показывала нам книжку, в которой были картинки всех животных, каких благочестивый Ной взял с собой в Ковчег: лошадей и быков, слонов и жирафов. Больше всего мне понравились большие кошки. Я знаю, что они умеют ходить очень тихо, и беззвучно крадутся в ночи — совсем как я.

— Р-р-р!.. — рычу я, покидая спальню. — Берегись, папа! Самый большой тигр в джунглях уже близко. Если ты не поостережешься, он проглотит тебя целиком, вместе с костями и ботинками.

Мартин

12 января 1908 г.

Мартин знал Сару с рождения. Ее родные жили на ферме у подножья высокого холма в трех милях от городка. Местные жители называли холм Чертовы Пальцы, потому что на самой его вершине торчали пять высоких, голых скал, похожих на воздетую к небесам гигантскую руку. «Про́клятая земля! — говорили об этом месте старожилы. — Место, где обитают призраки». Земля на ферме и в самом деле была не слишком плодородной — сплошная глина и камни, и все же Харрисонам удавалось выращивать на своем участке сколько-то картофеля и репы, которую они обменивали в городе на муку и сахар и таким образом сводили концы с концами. Впрочем, то, что каждый грош достается им нелегко, видно было сразу. Все Харрисоны были болезненно худыми, если не сказать — тощими, с темными волосами и глазами, и только Сара была другой. На солнце ее волосы отливали золотом, а в светло-карих глазах плясали яркие искорки. Мартину она казалась пришелицей из другого мира — не то сиреной, не то русалкой, не то еще каким-то сказочным существом, о каких он только читал в книгах, но не думал, что они могут существовать на самом деле.

Мать Сары умерла через считанные часы после рождения дочери, и старый Джозеф Харрисон растил Сару и двух старших детей один. Правда, в городе ходили слухи, будто одно время у него была какая-то женщина, которая жила с ним как жена. Говорили, что она — настоящая индеанка, что она ни с кем не разговаривает и одевается чуть ли не в звериные шкуры. Кто-то утверждал, что она и сама наполовину животное и умеет превращаться в медведя или оленя. От своего отца Мартин, впрочем, знал, что таинственная женщина жила в лесу — в маленькой хижине сразу за Чертовыми Пальцами, и что жители городка обращались к ней, если кто-нибудь в семье серьезно заболевал. «Если врачи не помогали, люди шли к ней», — говорил его отец.

Куда потом исчезла эта женщина, Мартин не знал. Она то ли утонула, то ли погибла на охоте, то ли с ней случилось что-то еще. Единственное, что было известно ему более или менее достоверно, так это то, что несчастный случай с таинственной индеанкой произошел вскоре после того, как повесился старший брат Сары. Как-то раз, когда они были уже женаты, Мартин спросил Сару, что произошло с той женщиной, но в ответ она только покачала головой.

«Ты, наверное, что-то перепутал, — сказала она. — Или просто наслушался, что́ болтали о нас в городе. Местные жители обожают сплетни, и тебе это известно не хуже, чем мне. Нет, — повторила Сара, — нас было только четверо: папа Констанс, Джейкоб и я. Никакой женщины не было».