Свободная страна - Анастасия Петрова

Пенсионерки уходили, а на их место приходили здоровенные мужики, резали палатку ножами, кромсали листовки, избивали пацанов и убегали. Полиция не вмешивалась.

На пятый день баба Рая нашла в ненавистном интернете телефон экстрасенса и позвонила. Ее попросили сначала перечислить экстрасенсу на карту пять тысяч рублей. Она отказалась. Позвонила по другому телефону. В другом месте ее попросили перечислить на карту три тысячи рублей. Она опять отказалась. Тогда экстрасенс позвонил самолично и заорал в трубку: «Вам три тыщи дороже внука?» Баба Рая бросила телефон в помойное ведро и зарыдала.

– Вы будете что-то еще предпринимать? – спрашивала Юля у Мишки, когда тот вечерами приезжал пропустить стопку.

– А что бы ты хотела? Вертолеты?

– Да! – Юля пила водку, не закусывая.

– Вертолетов не будет. Порядки такие. У государства нет денег, чтобы искать каждого, кто ушел в лес. Ты отдел уголовного розыска у нас видела? Сидят четыре человека: двое по трупам, двое по живым. У них одна машина. Одна! И сорок литров бензина на месяц! На месяц всего сорок! А ты хочешь, чтоб они на вертолетах летали… Да и не нужны тут вертолеты. С вертолетов хорошо видны открытые места, а у нас тайга сплошняком. С вертолета можно костер заметить, дым, огонь, понимаешь?

– У него могла быть зажигалка – моя. – Юля вдруг посмотрела на Мишку с надеждой.

– В лесу очень сыро для костра.

– Миш, ну что это за ёкарный бабай? Что это за долбаная хрень? Ребенок пропал! Почему полиция не ищет? Все же на одних волонтерах держится. Почему власти-то ничего не делают, почему администрация, полиция ничего не делает? Стране разве не каждый ее ребенок важен? Страна ведь должна быть, как семья. А семье важны все ее дети. Что это за сука… херня долбаная… Ты же понимаешь, что если бы он просто ушел погулять, он бы уже вернулся! Господи! – Юля беззвучно хлопнула рукой по столу, чтобы не разбудить бабу Раю.

Миша взял Юлю за руку и крепко сжал ее.

– Юлька, ты в бога веришь?

– Да, и желаю ему смерти.

Ночью по телевизору Юля смотрела сюжет о мартовском пожаре в торговом центре в городе С. Красивая блондинка-телеведущая вспоминала факты трагедии, возмущалась, что траур объявили не сразу. Власти тогда сочли, что погибло слишком мало детей. Из шестидесяти четырех человек всего сорок один ребенок. Маловато для общенационального траура. В конце концов траур объявили, но как-то безучастно, равнодушно, без слез. Так говорила красивая блондинка. По телевизору показали списки погибших. Они наверняка были неполными, неправильными, но Юле хватило. Она подумала, что и сама ведь не слишком горевала о погибших, хотя несколько раз в юности даже ездила в С., знала город. Отупев и присмирев от долгих рыданий, Юля медленно переползла с дивана на кровать, легла, уставилась в потолок и впервые за всю жизнь вдруг испугалась, что сошла с ума. Резко села на кровати. Не поняла, почему она – это она, почему она здесь, вот в этой комнате, в этом поселке, в этом регионе этой страны, почему люди вокруг умирают, а другим дела нет, почему снег, почему весна, почему коврик у кровати, почему баба Рая с утра до ночи рыдает, помирает от горя, а сама всегда говорила – надо радоваться тому, что есть, и забывать то, чего нет.

Белый потолок казался Юле белой простыней, которой укроется земля, когда людей истребят с помощью тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты «Сармат» и глубоководных быстроходных аппаратов большой дальности, оснащенных ядерными боеголовками. Тогда миру станет легче дышать – без людей. Погибавшие в пожаре дети, о чем они думали? О том, как жалко расставаться с мамой, с друзьями, с кошкой, о том, как душно, как темно, как пахнет гарью. Вот и все, вот и все – трагедию дети оставили тем, кто выжил. Живым взрослым осталась трагедия, это их трагедия.

* * *

Шестой день выдался ярким. Солнце залило все окрестности, оно просвечивало даже в самом густом лесу, а редкий лес сиял и оживал. Выползли откуда-то пауки и жуки: лубоеды, навозные, майские, маврские клопы. Зажужжали пчелы, затрепетали на теплом ветру стрекозы, пилильщики, листовертки, гессенские мухи. Застрекотали кузнечики. Заторопились по своим делам озимые черви. За один день расцвел розово-лиловый маральник, и листья на деревьях распустились – салатового оттенка, лаймового, оливкового, цвета папоротника, зеленого лука. Последний лед и снег провалились сквозь землю, реки закрутились в новых летних заботах, озера выдохнули, разбавив напоенный ароматами сосновый воздух глубоким запахом водорослей, камней и песка. Весна наступила.

– Ар-тем-ка-а-а!

Через друзей Миша договорился с барнаульской школой МЧС, чтобы прислали водолазов. Никто не знал, где искать, поэтому решили искать в Малиновом озере, где Артемка летом часто плавал. От М. до озера пешком можно было дойти часа за два с половиной. Еще при Екатерине II приезжие иностранцы удивлялись, когда на столе видели соль странного малинового оттенка. Вряд ли они могли предположить, что такую соль привозят из Кулундинской степи, простирающейся у подножья Алтайских гор. Люди, особенно женщины, жили легендами о целебном розовом озере, искупавшись в котором бесплодные рожали, а некрасивые хорошели. Малиновое озеро славилось лечебными солеными водами. Оно действительно омолаживало и очищало кожу, снимало усталость и боль в мышцах, лечило воспаления. Ученые выяснили, что в озере обитает множество водорослей, но разглядеть их можно только под микроскопом. Именно эти водоросли вырабатывают розовый пигмент.

Дно озера было покрыто соляной коркой, и местные жители советовали водолазам идти аккуратно, чтобы не поцарапаться. Миша обрывал мужиков и бабок: «Да не поцарапаются они! Они же в снаряжении!»

Юля ждала на берегу. Людей собралось отовсюду видимо-невидимо. Совершенно некстати, навязчиво и даже нагло в голове звучала песенка:

Глупая пошлая песенка с такой избитой мелодией, что хуже не придумаешь, дурацкая песенка, услышанная по радио, так въелась в организм, что заменила Юле биение сердца и разметала по углам тяжелые мысли. Не надо, не плачь, пусть он ушел, это не важно… Все хорошо, все хорошо будет однажды…

Юля вцепилась взглядом в солнечный лес на другом берегу. Что за ним, ей не хотелось узнавать – буреломная чащоба ли, дикие звери, нечисть. Озеро было таким плоским, таким спокойным, а сосны вокруг – такими тихими, такими преданными. Как ночью, Юля вдруг испугалась, что сошла с ума и ничего не понимает. Она не могла понять – как это: почему она на озере, почему водолазы ищут ее мертвого сына.

– Господи, я ничего не понимаю, ничего не понимаю, я не понимаю… – бормотала Юля, раздвигая руками толпу и спускаясь к воде.

– Куда она? – раздавались крики. – Куда она собралась?

Юля в одежде вошла в воду по пояс, два раза с усилием оттолкнулась от воды ладонями, проплыла пару метров и нырнула. Пропала из виду.