Долго и счастливо? - Delicious

не иди. Не слушай, что он говорит. Их может собраться несколько — не разговаривай с ними, а лучше не обращай на них внимания. Хорошо? Это очень важно. Я должна понять, что ты все усвоила. Повтори, что я сказала.

— Я никуда отсюда не ухожу и не обращаю внимания на маленьких зеленых человечков.

— Они не зеленые, Чарли, перестань смеяться. Они умпа-лумпы.

Шарлотта хохочет, прикрыв рот рукой:

— Да вы просто чокнутая. Знаете что, я вас боюсь.

— Я потом тебе все объясню. А сейчас, главное, обещай, что никуда отсюда не денешься.

— Клянусь-клянусь-клянусь. Идите уже, — Шарлотта складывается пополам от смеха.

— Ладно, — обеспокоенно качаю головой я и скрепя сердце оставляю ее одну.

Хорошо, что мы убрали Маллозиум из зоны досягаемости, но на фабрике все равно для ребенка опасностей немеренно. С другой стороны, мне нужно всего-то навсего убедиться, что на нашем пути нет Вонки, это займет не более семи минут — разве может что-то случиться за семь минут?

========== Часть 5 ==========

К несчастью, мои худшие надежды оправдываются, когда еще вдалеке я замечаю темно-синие очертания цилиндра и сквозь буйство красок различаю знакомую трость со спиралевидным набалдашником.

Вонка здесь, и впервые его появление на горизонте вызывает у меня противоречивые чувства. С одной стороны, иначе как серьезным препятствием на моем пути его не назовешь, с другой — назвать его так у меня получается только мысленно, потому что всем своим жалким существом в глубине души я до чертиков рада его видеть. Мысли о том, каким образом его можно отвлечь и ненавязчиво направить в другой цех, против воли сменяются мыслями, до чего же он хорош в этой расшитой индийскими огурцами рубашке странного фасона.

Не слишком аккуратно лавируя между пурпурными лужами, которые здесь уже образуют настоящее море, я подхожу к нему и сочувственно говорю, кивком указав себе под ноги:

— Опять?

Вонка резко вздрагивает, даже, я бы сказала, немного подпрыгивает, словно ужаленный осой между лопаток. Однако почти сразу его лицо озаряет широкая улыбка, неестественная, как комическая маска:

— Элли! Ты испугала меня. Никогда больше так не делай. Подкрадываться — дурной тон, — морщится он, укоризненно взмахнув в воздухе указательным пальцем.

Сказать по правде, я долго не могла привыкнуть к тому, как странно он распорядился моим именем, ведь «Элли» — это Эллисон, а производные от «Элизабет» — Лиззи, Бетти или, мой школьный кошмар, ненавистное Бетси. А потом меня как молнией ударило: по звучанию «Элли» ведь так похоже на «Вилли». Это своего рода клеймо собственности, как эмблема «ВВ» на домашней утвари.

— Очередное извержение? Разве в тот раз ты не устранил все неполадки в устройстве?

— «Неполадки в устройстве?» Какие такие неполадки? — снисходительно посмеиваясь, переспрашивает Вонка. — У шипучего вулкана снова плохое настроение, вот и все. Он расстроен, он хандрит и капризничает. Прямо как некоторые здесь присутствующие.

Сказать, что я удивлена его язвительной репликой — значит грязно осквернить правду. Я шокирована. То, что мое скверное настроение быстро считал Эд — не новость, он всегда был наблюдательным, но ожидать того же самого от Вонки, которому смело можно присудить первый приз за бесчувственность, по меньшей мере странно.

— Я не хандрю! — зачем-то пытаюсь протестовать я.

— Конечно, хандришь, Элли. Это видно и очевидно. И даже хорошо.

— Хорошо?!

Совсем по-детски улыбаясь, Вонка всплескивает руками:

— Ну конечно! Конечно, хорошо! Это даже замечательно, как же ты не понимаешь? Ты можешь говорить, а шипучий вулкан нет, и вы вместе хандрите! Понятно?

— Нет.

Вонка раздосадовано вздыхает и возводит глаза к небу в какой-то безмолвной мольбе:

— Ты скажешь мне, что нужно сделать, чтобы преодолеть твою хандру, и то же самое мы проделаем с вулканом. Разве не чудесно? Как же это я здорово придумал! Мы убьем двух зайцев сразу! Не молчи, Элли, только не молчи. Что можно сделать?

Я тяну мгновения, пожимаю плечами, пытаясь придумать, что такого может понадобиться мне в цехе изобретений, чтобы Вонка отправился за этим чем-то самолично, и в результате вновь предоставляю слово своей неудержимой правде:

— Не знаю. Может… поцеловать?

Глупая Элизабет со своим глупым языком, несущим всякую чепуху, вместо того чтобы глаголить вселенские истины.

— Ты не поняла, Элизабет, — сверкнув нетерпеливой улыбкой, качает головой Вонка, разрушив надежды отвоевать себе даже такую малость. — Мне нужно что-то, что было бы применимо и к шипучему вулкану. А они очень своенравные. Их не нужно целовать.

— А жен нужно, — прячу укоризну за безмятежной улыбкой я.

— Да, наверное, — снисходительно кивает головой Вонка. — Но ведь только вряд ли это спасет нас от очередного извержения сладкой газировкой. У тебя есть еще варианты?

Я не успеваю даже подкинуть ему правильную мысль, как Вонка, посмотрев вниз, вдруг охает и, схватив меня за запястье, резко вскидывает мою руку вверх, как флаг во время парада.

Со странной смесью любопытства и омерзения он внимательно оглядывает мой окровавленный палец, который я из-за всей этой суматохи забыла обвязать платком, со знанием дела цокает языком и выносит вердикт:

— Где в нашем городе ты отыскала ими-лумпа, Элизабет? Я желаю знать, ведь они чрезвычайно опасны! Надо срочно бить тревогу, объявлять чрезвычайное положение, и пусть об этом напишут СМИ: человечеству грозит страшная опасность!

— Это не ими-лумп! — поспешно перебиваю я. — Кто такой ими-лумп? И с чего ты взял, что это он?

— След этих зубок очень узнаваем. Ну а кто такие ими-лумпы — стыдно не знать, тем более учителю, Элли. Это дальние родственники умпа-лумпов, тоже крошечный народец из Лумпаландии, который, правда, поклоняется шалфею и эвкалипту или тому подобной ерунде, полезной для зубов. Зубы для ими-лумпов — самое важное, они стачивают себе их с двух сторон так, чтобы те треугольниками торчали из десен, и впиваются ими в руки и ноги каждого чужеземца. Зубы — их единственное оружие, они отточили технику их использования до блеска. Когда я был в Лумпаландии…

Тут он резко прерывается, выпускает мою руку, его лицо недоуменно вытягивается, а брови взлетают вверх, так и норовя совсем спрятаться за козырьком цилиндра.

— Элли! — тревожным полушепотом восклицает он, нагибаясь ко мне так близко, что сердце, на мгновение совсем остановившись, пропускает единственный удар, который я ощущаю всем телом. — Ничего не говори! Но, кажется, я теперь совсем как ты. Я… галлюцинирую!

— Что? — удивленно переспрашиваю я. На губах против моей воли расцветает глупая улыбка.

— Не «что», а галлюцинирую, — недовольно поправляет он. — Это значит, вижу то, чего не существует в реальности. И нечего улыбаться! Это ты заразила меня! Вон, смотри туда! — он берет меня за