Урок беспроигрышного соблазнения - Кэт Кэнтрелл

Харпер боялась того, что он заставлял ее чувствовать. Рядом с ним эта обычно бесстрашная женщина сжималась от ужаса лишь потому, что никто не научил ее той радости, что приносит связь мужчины с женщиной. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Но в чем-то это даже хорошо. Его решимость разом окрепла, ведь ему выпала потрясающая возможность стать ее первым мужчиной. А заодно хоть в чем-то утереть нос Кардозе. Они с Харпер сожгут витающее между ними притяжение, чтобы вновь стать лучшими друзьями, и все останутся в выигрыше.

– Это ничего не меняет, – начала она защищаться. – Я все равно беременна и нуждаюсь в поддержке, независимо от твоего мнения о выбранном мной доноре и о том способе, каким я забеременела. Одна я не справлюсь. Могу я рассчитывать на твои дружбу и поддержку?

Данте вдруг осознал всю серьезность положения. Лучшая подруга беременна от злейшего соперника, а сам он может думать лишь об взыгравшем тестостероне.

Что ж, похоже, она достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что, как бы он ни относился к воспитанию детей, один раз сказав, что поддержит ее, он уже не сумеет отступить. Потому что никогда не нарушал данного слова.

– Разумеется, ты можешь полностью на меня рассчитывать.

Но это еще не значит, что он не станет обращать внимание на царившее между ними притяжение. Тем более что вместо того, чтобы его отпугнуть, она сама, того не подозревая, бросила ему вызов, на который он просто не мог не ответить. Несмотря ни на что, он все еще ее хочет, а возможно, благодаря внезапному признанию даже больше, чем раньше.

Сомнений быть не может. Он просто обязан ее соблазнить, а заодно и проверить, верны ли те теории, что он так настойчиво пропагандирует в своем шоу. Даже по отношению к женщине, у которой никогда не было любовника. Даже к подруге. Даже к беременной подруге. В конце концов, эксперт он или нет?

Что ж, у него есть целых две недели, чтобы это проверить.

Вилла на Голливудских холмах была бесподобна. Экономка показала ей комнату для гостей, кухню, столовую, террасу, огромный многоярусный бассейн…

Что ж, похоже, доктор Гейтс неплохо потрудился, обустраивая себе гнездышко.

Распахнув двери в прекрасно обставленную комнату с огромной кроватью и телевизором в полстены, экономка улыбнулась.

– Ванная там. – Она указала на дверь. – Если вам что-нибудь понадобится, сразу же говорите. Меня зовут миссис Ортиз, а моя дочь, Анна София, исполняет обязанности повара. Мы всегда будем рады вам помочь. Живем мы в отдельном домике на территории поместья. Хуан, мой муж, заботится о саде.

– Хорошо. – У Данте есть слуги. И не один, а несколько. Слышали ли они их разговор в холле? Зажмурившись, она глубоко вдохнула. Ладно, сделанного не исправишь, но Данте вполне мог бы предупредить, что они не одни, когда она начала признаваться в чем-то настолько личном. – Спасибо. – В конце концов, эта милая женщина не виновата, что ее хозяин повел себя по-свински.

Попрощавшись, миссис Ортиз закрыла за собой дверь, а Харпер принялась распаковывать вещи, но так и не сумела успокоиться.

После неудачного поцелуя, повлекшего за собой ее внезапное признание, Данте решил дать им обоим немного времени, чтобы прийти в себя. Или ей одной нужно это время?

До того как она села в самолет, отношения с Данте были вполне разумными, а ее собственные чувства к нему простыми и ясными, в отличие от тех, что неизбежно возникли бы при романтических отношениях. И именно поэтому она никогда и не стремилась вступать в такие отношения ни с одним мужчиной, а уж тем более с кем-то, кто настолько ей нравился, как Данте. Дружба была куда симпатичнее.

Пока Данте не перевернул все с ног на голову одним поцелуем.

А как бы хотелось, чтобы все вновь стало по-старому и она могла заново во всем ему признаться…

Потому что она отчаянно в нем нуждалась.

А беременность и так сводила ее с ума.

Харпер боялась, что сделала неверный шаг, боялась, что выбрала неудачное время, потому что именно сейчас ее карьера повисла на волоске, боялась, что могла ненароком нарушить какой-то закон, не так выбрав донора. Никогда еще в жизни она не принимала такого важного решения, и никогда еще ни одно решение не давалось ей так тяжело, и сейчас ей хотелось забраться под одеяло, и чтобы рядом сидел Данте, гладил по голове и говорил, что все будет хорошо.

Но все с самого начала пошло не так. Она хотела, чтобы беременность стала полным счастья и радости опытом, опытом, который поможет возродить ей связь с Алекс и Кэсс, одна из которых недавно родила ребенка, а вторая еще носила его под сердцем, ну и, разумеется, она ждала, что и отношения с Данте станут еще крепче, потому что он просто обязан стать любимым… дядюшкой ее малыша.

Во всяком случае, именно на это она и надеялась.

Но его выражение, когда она сказала, что беременна… Ни за что на свете она не хотела бы вновь увидеть такое выражение, но как назло оно так и стояло у нее перед глазами. А еще она так и не сумела толком понять, был ли он недоволен потому, что она с ним не посоветовалось, или потому, что так и не сумел до конца пережить, что Нобелевская премия досталась другому. Или дело и в том и в другом?

А что, если, несмотря на данное слово, он передумает и не захочет иметь ничего общего с ее ребенком? Она же этого не вынесет!

Черт, да куда делись ее обычный здравый смысл и логика?! Неужели достаточно добавить к уравнению ребенка, чтобы от них не осталось и следа?

Вздохнув, Харпер сменила костюм на полосатый сарафан, что купила с дальним прицелом, ведь ее талия скоро начнет расплываться. Правда, покупка была слегка преждевременной, учитывая, что подтверждение она получила лишь сегодня утром.

Так, ладно, нужно взять себя в руки.

Проанализировать данные, четко обозначить проблему и приступить к решению.

Их отношения с Данте останутся прежними, или она умрет, пытаясь сделать их таковыми. Но как бы там ни было, она не позволит встать между ними ни ребенку, ни поцелую. Только не сейчас, когда вокруг и так слишком много всего, что она не в силах контролировать.

Решившись, она уверенно направилась на кухню в поисках Данте и горячего чая.

И не обязательно в таком порядке.

Но первым ей попался все же Данте, сразу поднявший на нее глаза цвета горячего шоколада.

Черт, если он и на других женщин смотрит так же, ничего удивительного, что они на все готовы, лишь бы завладеть его вниманием.

Эта мысль внезапно оказалась неприятной. А как он в действительности смотрит на других женщин? С такой же смесью заботы и нежности? Только ей-то какое до этого дело? Данте – ее друг и может смотреть на других так, как ему заблагорассудится.

На других, но не на нее.

– Я как раз собирался заварить чаю, – объявил он так, словно ничего не случилось.