Приключения Одиссея - Александр Егоров

И вот наконец боги на Олимпе услышали мольбу Одиссея, а может, им просто надоело играть его судьбой?

И тогда молодой бог Гермес, уже знакомый Одиссею, с радостью согласился выполнить волю богов. Он надел свои крылатые сандалии[9], взял волшебный жезл вестника и быстрее ветра понесся над морем. И очень скоро достиг Огигии.

Нимфу Калипсо он нашел в ее гроте. Сидела она, задумчивая, и пряжа была в ее руках. Она уже знала, что скажет ей Гермес, посланник богов.

И все же, увидев его, Калипсо улыбнулась и предложила ему чашу амброзии и виноградного нектара. Угостившись, Гермес спросил:

– Где же гость твой, Калипсо? Почему он не рядом с тобою?

– Мой гость не любит меня, – призналась Калипсо. – Его ты всегда сможешь застать на берегу. Он смотрит вдаль, в сторону родной земли.

– Скоро он ее увидит. Такова воля Зевса.

– Позволь мне спросить его еще раз, не пожелает ли он остаться.

– Спроси, Калипсо. Но спроси лишь однажды. И если он не согласится, не чини ему препятствий.

Сказав так, Гермес покинул остров.

Когда он скрылся из виду, Калипсо вышла на берег и приблизилась к Одиссею. Тот сидел, погруженный в свои печальные мысли, и даже не заметил ее.

– Ты даже не смотришь на меня, Одиссей, – сказала нимфа с укором. – А ведь я принесла тебе добрую весть.

Одиссей вскочил на ноги:

– Меня помиловали боги? – спросил он. – Я смогу увидеть жену и сына?

Вздохнула Калипсо.

– Боюсь я спрашивать тебя, но и промолчать не смогу. Они так дороги тебе, эти люди? Но ведь они состарятся и умрут. Умрешь и ты. Неужели ты не хочешь быть вечно молодым – здесь, со мною? Неужели ты выберешь смерть?

– Нет, Калипсо. Я выберу жизнь. Поэтому отпусти меня к живым и смертным.

Грустно стало нимфе – но сдержала она свое слово.

По ее совету (и не без помощи волшебства) срубил Одиссей несколько деревьев и соорудил крепкий плот с высокой мачтой. А превосходное полотно, что ткала Калипсо в своем гроте, она подарила ему на парус.

Укрепил Одиссей парус на мачте, и свежий ветер повлек его плот прочь от острова.

* * *

Восемнадцать дней плыл Одиссей на плоту. Небо было ясное, и он мог определять путь по звездам. Наконец приблизился – нет, не к родной Итаке, а к острову Скерия, земле феакийцев[10]. Земля эта лежала не так уж и далеко от Итаки, и помнил Одиссей, что там правит мудрый царь Алкиной с супругой Аретой.

Думал Одиссей, что этот остров будет последней остановкой на пути домой. Но и здесь его ждали тяжелые испытания!

Не успел Одиссей подплыть к острову на своем неповоротливом плоту (который изрядно потрепали волны), как заметил его бог Посейдон. Заметил – и не удержался, чтобы не наказать напоследок. Ударил Посейдон своим трезубцем по морю, и вот прямо над Одиссеем закрутился черный смерч – да такой, что мигом разломал и разнес его плот по бревнышку!

Сам же Одиссей оказался в воде. Изо всех сил он пытался выплыть, но намокшая одежда тянула его на дно. Уже скрывшись под водой, сумел он кое-как сорвать штаны и рубашку – и вот так, совсем голый, вынырнул на поверхность.

Увидел его Посейдон в столь жалком виде – и расхохотался.

– Ну теперь довольно с тебя! – воскликнул он. – Ты меня рассмешил, я тебя прощаю. Только помощи от меня не жди. Выплывай сам, упрямец.

Так крикнул Посейдон – и погнал морских коней к своему подводному дворцу.

* * *

Одиссей сам не помнил, как добрался до берега. Чуть живой от усталости, он повалился кучу сухих водорослей и уснул.

А с первыми лучами зари юная царевна Навсикая, дочь феакийского правителя Алкиноя, отправилась со своими подругами к берегу моря – прямо туда, где спал среди листьев усталый Одиссей. Вот так решила подшутить над ней Афина Паллада.

Девушки выстирали платья и развесили их сушиться. Искупались в море, а затем принялись играть в мяч.

Выше всех подбросила мяч царевна Навсикая. Далеко он полетел и шлепнулся рядышком со спящим Одиссеем!

Тот проснулся и вскочил на ноги. Очень странно выглядел он – высокий, обросший длинными волосами, весь облепленный водорослями и листьями! Девушки, увидев его, в страхе разбежались. Одна лишь Навсикая осталась стоять как зачарованная.

Одиссей тоже увидел девушку и поразился ее красоте. Но он не решился подойти ближе – боялся ее напугать. Только заговорить с ней осмелился он:

– О прекрасная дева! Я вижу, ты испугана. Не страшись меня, я всего лишь скиталец, потерпевший кораблекрушение. Прогневались на меня боги, и даже теперь, на полпути к дому, произошло со мною новое несчастье. Не бойся, милая девушка, и помоги мне. Принеси хотя бы лоскут материи, чтобы я мог прикрыть наготу, и покажи дорогу к ближайшему городу!

В смятении Навсикая слушала нежданного гостя. Старалась она не смотреть в его сторону но голос его казался ей приятным. Сразу решила она помочь Одиссею – но постаралась не выдать своих чувств: все же она была гордой девушкой.

– Чужеземец, – сказала она. – Слова твои учтивы, и речь выдает знатного человека. Ведь и я – дочь здешнего царя, мудрого Алкиноя. Знаю я, что боги могут осердиться и на знатных, и на простых; но я верю, что больше не будут они гневаться на тебя.

Поклонился ей Одиссей. А Навсикая отыскала среди своих платьев превосходную тунику из тонкой материи. Одиссей оделся и подпоясался, расчесал волосы – и незримая богиня Афина Паллада, улыбнувшись снова, вернула ему всю его красоту и силу!

Скоро добрались они до ворот дворца. Это был огромный и роскошный дворец, с фруктовым садом и золотыми статуями, да и весь город феакийцев выглядел несказанно богатым.

В главном зале их уже ждали Алкиной и царица Арета.

Как смиренный путник Одиссей попросил у них помощи и защиты.

Не стал он называть свое имя: не был уверен Одиссей, что царь Алкиной по-прежнему в дружбе с Итакой – ведь прошло без малого двадцать лет, и за эти годы всё могло измениться! Алкиной же не стал его расспрашивать. Только подумал он, что лицо странника ему знакомо.