Колхоз. Назад в СССР 4 - Павел Барчук

кто-то не узнал. Тут же плюнуть некуда, везде родственники, кумовья и товарищи.

— Бать, так ни в одном глазу! Ты чего! Совершенно трезвые! — Андрюха несколько раз ударил себя кулаком в грудь.

— То-то и оно… — Многозначительно бросил дядька и скрылся в доме.

Светланочка Сергеевна, как только мы вернулись, сразу утащила Младшенького в кулуары, и теперь их тоже не было видно. Наверное, снова пытает, что он смог выяснить обо мне. Только я подготовился заранее. Семен уже получил ценные указания и точно знал, как отвечать на расспросы маман.

Меня, если честно, госпожа Милославская в данный момент как-то мало беспокоила. Ни сегодня, ни завтра, ни ближайшие два дня она вообще мне не интересна.

Появилась гораздо бо́льшая проблема. Выбывший из строя Андрюха. Тут, без преувеличения, полная задница вырисовывается.

Поле надо испортить, чтоб одна его часть для игры не годилась. Судью надо напоить, чтоб он вообще ни черта не соображал утром. Я даже приблизительно, знал, как мне организовать нашу с ним "случайную" пьянку. Но вот "снаряды". С ними как быть? Братец для этой миссии больше не подходит.

— Слушай… А может, попросить Наташку?

Мы сидели с Андрюхой на берегу пруда. Я задумчиво смотрел на воду и пытался сообразить, что делать. Братец просто задумчиво смотрел на воду. Вообще не было заметно, что в его голове идёт мыслительный процесс. Тем неожиданнее оказалось услышать от него это предложение.

— Ты чего? — Я посмотрел на Андрюху. — Как себе представляешь?

После ужина, который в этот раз не был столь семейно объединяющим, как предыдущие два, мы сбежали от всех, дабы покумекать над ситуацией.

Госпожа Милославская нас своим присутствием за столом не почтила, и это радовало. Она решила остаться в доме, сославшись на мигрень.

Хоть аппетит не был испорчен. Я так понимаю, маман злилась из-за Сенькиных отчётов. Его послушать, так я — исключительно добропорядочный гражданин. А это вообще не подходило для ее возможных планов. Думаю, Светланочка Сергеевна на данный момент оценивает ситуацию, ищет, чем бы меня прижать. Собственно говоря, я сам в отношении нее делаю то же самое. Мы оба в засаде, ждём удобного момента для активных действий.

— Как? Да вот так. Расскажи ей о своей задумке. Что ж, Николаич Наташке не чужой, так-то. Она в победе больше всех заинтересована. Вы, конечно, как кошка с собакой, но тут, момент объединяющий. Да и потом, глядишь, между вами наладится. Уже только ради этого сто́ит попробовать.

Я с удивлением посмотрел на Андрюху. Это точно он? Что за чудеса? От братца слышу здравые мысли.

— Чего там наладится? Уже по фигу.

— Не ври. — Коротко отрезал Переросток. Потом сорвал травинку, которая росла рядом, и сунул ее себе в зубы. — Вы когда вместе, аж искры летят. Маетесь только ерундой. Она психует, ты психуешь. А все почему?

— Ой, мляха муха…Психолог. Ну, давай, говори. Почему? — Я усмехнулся. Андрюха в роли коуча по личным отношениям. Дожили… Сам только недавно по Клавдии убивался, как дурак.

— Потому что, оба хотите быть вместе. Но сами себе придумываете сложности. Вот и беситесь. А зачем? Оно же проще простого. Хочешь? Делай.

Я молча рассматривал пруд. Странно, а по сути братец прав. Чего теряю, например, сказав девчонке в открытую о своих настоящих эмоциях? Да ничего. Вообще ничего. Тем более, ее поведение тоже весьма неоднозначное. Явно не просто так все эти кружева рядом со мной. Есть симпатия, это точно. Ну, или Наташка просто психопатка, которая любит следить за людьми.

— Может ты и прав, Андрюха…

— Так, Милославский, я не понял! В чем дело?!

От голоса Ефима Петровича меня подкинуло на месте. Вот участкового увидеть сейчас точно не ожидал. Про отсутствие стремления к нашей с ним встрече, вообще не говорю. Это и так ясно.

Он спустился с пригорка и подошёл к нам с братцем. Был участковый в форме, а значит, только приехал в Зеленухи.

— Что это? — Ефим Петрович указал на Андрюхин гипс.

— Нога. — Вполне логично ответил Переросток.

— Слушай…Юморист хренов. Вижу, что не рука. И не хвост. Почему в таком виде? — Участковый простоты Андрюхиной логики не оценил. Решил, издевается братец.

— Так это… сломал. — А Переросток не издевался.

Он давал конкретные ответы на конкретные вопросы. Я уже понял его образ мышления. Из разряда, что вижу, то пою́. Искать в его поступках двойное дно или глубокий смысл, точно не сто́ит.

— Ясно... Что ни черта не ясно…Сам, надеюсь, сломал? Никто не помогал? А то от вашей компании ожидать можно, что угодно. Может, подрались с кем-то, например. — Ефим Петрович переключил внимание на меня.

Осмотрел с ног до головы. Проверял, наверное, не имею ли отношение к Андрюхиной травме. Убедившись, что мои конечности целы и в полном комплекте, он успокоился.

— Сам, сам… А Вы чего пришли ? — Братец участкового в подробности своих приключений явно не собирался посвящать.

Ну, правильно. Подробности, потому что, такое себе. Это не героический подвиг, которым можно хвалиться. Я бы тоже не торопился рассказывать, как мне древний дед палкой навалял мандюлей. Ну, если только деда в ранг какого-нибудь шаолиньского монаха возвести. Чтоб не совсем уж стрёмно было.

— Чего я пришел…А! Да…Совсем мне голову забил своей ногой… Забот и без твоей ноги выше крыши.

Андрюха от возмущения аж травинкой подавился. Главное, сидел, никого не трогал, а теперь он еще и виноват.

— Так, Милославский, я для кого официальное разрешение на изучение церкви выбивал? А? Для себя? Мне она вообще до фени. Столько лет стояла и дальше ничего бы не случилось. Ты же мне весь мозг выдолбил, что тебе этот храм очень нужен. И что? Опять не явился? Ты, Георгий, давай, приучайся быть ответственным. Ясно? Собирайся и иди.

— Куда идти-то? — Если честно, хотел задать совершенно другой вопрос.

Например, нормально ли у Ефима Петровича с головой? Скоро ночь. Вдруг он упустил данный факт из виду. А ночью нормальные люди спят. Сдержали мое красноречие два момента.

Первый, так-то совсем недавно, вынь-положь, мне требовалось попасть на кладбище именно вечером, о чем участковому, естественно, было известно. И тогда ни о каком сне речи не шло. Второй, вообще не очень хорошая идея намекать менту, будто он — дурак. Мент может обидеться. А обиженный мент, да ещё единственный на все село, это однозначные и