📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДрамаЗатонувший ковчег - Алексей Варламов

Затонувший ковчег - Алексей Варламов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 46
Перейти на страницу:

Председатель поссовета — хохол-западенец из бывших бендеровцев, застрявший в этих краях после отсидки и избранный на высокую должность благодаря тому обстоятельству, что никого менее пьющего подыскать не смогли, — прикрыл дверь и сказал буквально следующее: — Илля Петровычу, та не чипайте вы их.

— Это еще почему?

— Воны дуже добри працивныкы.

— Значит, вам всего дороже план ваш?! — воскликнул Илья Петрович так, что слышно было на всем этаже. — А какой ценой вы этого добиваетесь, вы подумали?

— Бачыте, Илля Петровычу, — ответил председатель осторожно. — Вы людына нова и трошки не розумиетеся. Мы тут живемо, як на острови. Кругом дыбри ат бездорижжя, телефон обризаты як пыты даты. Багато наших жителив колышни заключонни. Колы щось станеться, мы з вами перши до них побижимо. Бухара це наш оплот, и сварытыся з нею мы не можемо. Та й старець там, повим вам, дуже цикава людына. Не пудло бы було вам з ным познайомытыся.

— Это еще зачем? — обиженно сказал самолюбивый педагог. — Да я ему руки не подам.

— Ну це вже як вы захочете, хоч щодо Вассияна, вин разумный и нас з вамы за пояс заткне.

— Что ж у него тогда дети в школу не ходят, если он такой умный?

— А нащо им, по совисти сказаты, школа? Чому треба, вин их и так навчить.

— Да как вы так можете рассуждать?

— Илля Петровычу, Илля Петровычу, — вздохнул председатель, наливая ему и себе по стопочке. — Молоди вы и життя не знаете.

— Я не пью, — встрял директор.

— Так я й кажу, що не знаете. Давайте так ся договоримо: воны наших дитей не чипають, а вы их не чипайте.

— С каких это пор дети стали на наших и ненаших делиться?

— Ну вот что, товарищ директор, — сказал председатель, переходя на чистейшую российскую мову, — вы эту демагогию оставьте. Мы вас очень ценим, но, если не нравятся наши порядки, задерживать вас никто не станет.

Были у бухарян и другие защитники. Порой из Москвы или Ленинграда приезжали экспедиции с бородатыми мужами и совсем молоденькими девочками, пытались купить книги и иконы, записать песни, предания или молитвы этих реликтовых людей. Им предлагали большие деньги, давили на честолюбие, но все точно так же было тщетно. Бухара наглухо закрывала двери, старец отказывался даже встречаться с учеными. Экспедиции уезжали ни с чем, а на следующий год опять приезжали. Иногда случались накладки, и в поселке сталкивались сразу две поисковые группы. Они долго препирались, кто из них имеет право на обследование Бухары, потрясали бумагами и межуниверситетскими договорами, но поскольку скит находился на стыке двух районов, то споры оканчивались так же безрезультатно, как и сами экспедиции. Илью Петровича этот интерес раздражал. Чудилось ему, что это лишь укрепляет тщеславных бухарян в их исключительности и избранности, и подмывало его попенять всем кандидатам и докторам наук, фольклористам, лингвистам, этнографам, историкам, религиоведам и музыковедам, что о старине они думают, а жизнь людей, которые годами от обыкновенной культуры отрезаны и не виноваты в том, что родились не в Москве, не в Ленинграде и даже не в Тамбове, никого не заботит. Жалуются на то, что леспромхозовские парни к студенткам пристают, чуть ли не охраны себе требуют, а чтобы лекцию прочитать — не допросишься. У них одно на уме — Бухара, все ходят да восхищаются, как это сохранились, как пережили, не пропали, но ничего, кроме научного эгоизма, директор в этом не видел и всякий раз возражал против того, чтобы экспедиции селились в пустующей летом школе — наиболее приспособленном для этого месте. Ученая братия неприязни выпускника московского института не понимала, жаловалась на него в поссовет, но попытки переубедить директора ни к чему не приводили. Только однажды разговорился Илья Петрович с помятым лысоватым мужичком-социологом, занимавшимся проблемами закрытых групп, и то потому, что социологию за современную науку признавал, находя в ней практическую пользу и желая посоветоваться со знающим человеком, как бы ключик к сектантам подобрать и хотя бы детишек оттуда вывести.

— А стоит ли? — спросил коротышка социолог, снисходительно подняв глаза на директора.

— То есть как это? — опешил Илья Петрович.

— Что вы им, молодой человек, взамен предложите? Вы нахватались по верхам в институте своем и думаете, что научить их чему-то можете?

— Я на это по-другому смотрю, — отрывисто сказал директор.

— А позвольте спросить: вот сколько лет вы здесь уже живете, а что о них знаете?

— Какое это имеет значение?

— Эх, молодой человек, молодой человек! Как же, не зная броду, в эту воду лезть? Думаете, там все так просто? Здешняя община особенная. Нигде, ни в России, ни в мире, ничего похожего на Бухару нет и не было. Они ведь не старообрядцы, как некоторые считают.

— А кто же тогда? — удивился директор.

— Не знаю. Но у староверов наших при всем их эсхатологизме своя богатейшая и, увы, кажется, подошедшая к концу история была. А здесь как будто истории или, лучше сказать, эволюции не было вообще. Точно кто-то остановил время, чтобы сберечь все, как есть, затолкнул их в эту Бухару и не выпускает. Как заповедано им было, так они и живут — с жесткой дисциплиной, боязнью ослушаться наставника, подчинением, страхом.

— А местная власть их поддерживает, — с горечью отозвался Илья Петрович.

— Ну это-то как раз понятно, — усмехнулся коротышка, — они же близнецы-братья. Тоталитарная власть.

Илья Петрович опасливо покосился на своего собеседника, но тот, не обращая внимания на его взгляд, увлеченно продолжил: — Вы взгляните на эту проблему с другой стороны. Там живут за оградой, как за колючей проволокой, молодые мужчины и женщины. Постоянная молитва, посты, послушание, чихнуть и то можно лишь с благословения. А в двух шагах какие-никакие, а танцы, кино, телевидение. Разумеется, для них это все от дьявола. Но думаете, нет там никого, кому не хочется этого попробовать? И не дай Бог оступишься. В яму посадят, сгноят заживо, чтоб другим неповадно было. А только ведь одним страхом тоже не удержишь. Да, видно, умны у них старцы и секреты какие-то знают, раз до сих пор всех держат. Они потому и ученых не шибко пускают — не доверяют. Хотя мы не меньше, чем они, в сохранности Бухары заинтересованы.

— Да на что она вам? — спросил вконец сбитый с толку директор.

— Вы, милый юноша, всей ценности Бухары не представляете, — нравоучительно изрек его ученый собеседник. — Это вам кажется, что вы тут живете и никто про вас не слышал, а спросите любого ученого мало-мальски серьезного, произнесите только слово это «Бухара», у всех глаза заблестят. По одной деревне этой можно десятки диссертаций защитить, книг написать, фильмов снять. А еще прибавьте, сколько книг там, икон редчайших, утвари нетронутой, и все не разграблено, цело. Ведь там, за оградой, заповедник. А помрет старец — и не будет Бухары.

— И слава Богу! — вырвалось у директора.

— По молодости и по неразумению глаголите сие. Страшнее всего потери необратимые. Вы-то как раз и могли бы ключик этот найти и отомкнуть. Ведь что-то здесь не так.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 46
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?