Киллеры не стареют - Михаил Черненок

– А Лоция насчет секса как?

– Я с фонарем ее не сопровождал.

– И разговоров о ней на эту тему не слышал?

– Нека. По характеру она в папу Гену. Обидеть себя не дает. Однажды в шутку ее ущипнул и, не успев моргнуть глазом, схлопотал такую затрещину, аж зубы чакнули. Увидав мою растерянную морду, Лоцка расхохоталась. С юмором девка. И анекдот без картинок умеет мастерски рассказать, и хохмочку отмочить так, что от смеха надорвешься. Это у нее тоже от папы Гены. Потехин по части юмора – непревзойденный мужик. За словом в карман не лезет. Ему бы запросто играть в КВН по телеку. Летом прошлого года мы коллективом отдыхали на речном теплоходе «Николай Масленников». Туристами плавали по Оби до Салехарда и обратно. Татьяна Борисовна, в основном, книжечки почитывала, а Гена всю дорогу ухохатывал захмелевшую мужскую компанию анекдотами да смешными историями.

– Тоже с вами пил?

– Нет. Рюмочку, от силы две дернет и – ша! А мы, признаться, киряли по-черному. Под конец просадились так, что пришлось одалживать деньги у Татьяны Борисовны. Профинансировала она нашу компанию раз, другой и говорит: «Кончайте, ребята, пьянку». Тут, будто назло, погода испортилась. Дождик зацедил. Собрались мужики в моей каюте. Пристали, как репьи, мол, попроси у хозяйки хотя бы трешку на «Перцовую». Это по тем деньгам было тридцать тысяч. Я, когда в колонии сидел, перечитал много классиков и насобачился писать для братвы письма в стихах. Решил, чтобы Борисовну уломать, сочинить просьбу стишатами. Кумекал, кумекал. Получилось что-то вроде того: «Душа болит, похмелья просит, а от погоды аж поносит». Зашел трезвехенький Гена Потехин. Прочитал мой опус и расхохотался: «Алёха, при поносе рекомендуют пить водку с солью. Это очень невкусно. Дай-ка мне карандаш». С минуту посмотрел в окно, улыбнулся и пошел строчить. Минут через десять скомандовал: «Подъем, золотая рота! Шагайте за мной». Зашли гурьбой в соседнюю каюту. Борисовна оторвалась от книги. Удивленно посмотрела на наши похмельные рожи с явными признаками инвалидов умственного труда. Потехин развернул листок: «Таня, послушай, какую поэму сочинил Алексей Задов». И, словно заправский актер, стал читать:

Небо серое, Обь свинцовая,

Теплоход на волнах колышется.

Где «Московская», где «Перцовая»?

Почему нам так трудно дышится?..

Может, сунуться в дверь соседнюю,

Может, сделать там мирную стоечку,

Попросить у ТэБэ последнюю

Распроклятую гадину-троечку…

Татьяна Борисовна засмеялась и без проблем подала мне три десятитысячных купюры. Я этот стишок на всю жизнь запомнил, – Задов хохотнул. – Вот такой он, классный мужик, Геннадий Никифорович Потехин.

– Когда последний раз его видел? – спросил Голубев.

– На прошлой неделе здесь, на берегу, почти час толковали.

– Он разве не в Японии?

– Перед кризисом прилетел из Токио и не собирается больше туда. Сказал, что сворачивает автобизнес. Намерен опять податься на морскую службу.

– А в райцентр каким ветром занесло?

– Родители у него тут, на улице Лесопосадочной, проживают.

– Какой номер дома?

– Не знаю. Спроси «Гусиную политику». Тебе каждый пацан покажет дом Никифора Потехина.

– Что за «политика»?

– Гена рассказывал, что батяня в молодости кирнул лишку и завалился на улице. Сторожившие выводок гусак с гусыней вытянули шеи и, по-змеиному зашипев, устремились к нему. А у Никифора хватило силы только погрозить пальцем да пробормотать: «Знаю я вашу гусиную политику». Так и прилипла кликуха. Дед Никифор в самом деле политикан заядлый. По словам Геннадия, если батя врубится в политическую тему, не остановишь.

Голубев недоверчиво посмотрел на Задова:

– Что-то, Алексей, я не понимаю… Татьяна Борисовна сказала прокурору, будто Геннадий Потехин сейчас в Японии и не намерен оттуда возвращаться. Ты же говоришь, что он в райцентре. Кому верить?

Задов усмехнулся:

– Сходи на Лесопосадочную и проверь мои слова. Борисовна, видимо, не в курсе. По-моему, у них какой-то семейный раздрай. Между прочим, я поинтересовался у Гены, как, мол, ТэБэ поживает? Он скучно ответил: «Цветет и пахнет французскими духами». Вообще Геннадий в этот раз показался мне необычно хмурым. Наверное, кризис и ему под дых врезал.

– А что у них в семье могло случиться?

– Да хрен их знает.

– Может, деньги не поделили или любовь на стороне завели?

– Это, Дмитрич, ты из области фантастики завернул. Татьяна Борисовна, конечно, баба видная. Мужики на нее облизываются, но она всем подряд фигу кажет. Геннадий для ТэБэ – свет в окошке. Гена Борисовну тоже обожает. А баксы у них – не проблема.

– О чем же говорили с Потехиным?

– Помусолили беспросветную житуху. Тут, на берегу, какой-то пожилой дядька скучал. Потехин посадил его к себе в машину и после разговора со мной укатил.

Заметив, что по мере беседы Задов стал откровеннее. Голубев резко сменил тему:

– Алексей, почему как только Писмаря застрелили, твоя фирма сразу зачахла?

Лёха поморщился:

– Дело не в Писмаре. Осенняя стужа мой бизнес прижала.

– Открывая фирму, ты не знал, что в Сибири лето не круглый год?

– Не подъелдыкивай, Дмитрич. Я не предполагал, что выданный мне весной кредит потребуют вернуть так скоро…

В конце концов Задов признался, что фирма «Отдых» была открыта по инициативе Писмаря, которого интересовала не столько прибыль, сколько расширение территории контролируемого им развлекательного бизнеса. Случилось это неожиданно. Когда Алексей купил квартиру в Первомайском районе, соседом его оказался Гарик Косач. Общительный челночный предприниматель увлекательно рассказывал о своих коммерческих загранпоездках и сговорил Лёху поработать у него грузчиком. Задов «поддался гипнозу» не ради длинного рубля. Татьяна Борисовна платила ему неплохо. Захотелось посмотреть на житуху «за бугром». Трижды смотавшись с Косачом в Турцию, Алексей не увидел там ничего сногсшибательного и горько пожалел, что бросил шоферить у Жемчуговой. Об этом он напрямую сказал Гарику. Тот ничуть не расстроился и предложил: «Хочешь, сделаю тебя независимой шишкой в твоем райцентре?» – «Чего мне делать в той дыре?» – удивился Лёха. – «Будешь развлекать молодежь. Один мой знакомый, кстати, очень известный и уважаемый в Новосибирске олигарх, намерен открыть там филиал своей фирмы. Сейчас подыскивает надежного руководителя. Желательно, из тех, кто хорошо знает райцентр. Твоя кандидатура – самая подходящая». Через неделю Косач познакомил Задова, как он сказал, с «шефом веселого бизнеса». Шеф оказался представительным молодым мужчиной, одетым словно на рекламной картинке. Позднее Задов узнал, что это был Валерий Писмаренко, известный в криминальной среде, как авторитет Писмарь. Стараясь подстраховаться, Лёха высказал опасение, что по причине его судимости вряд ли администрация райцентра выдаст лицензию на открытие заведения во главе с бывшим уголовником. «Все мы под Богом ходим, – с улыбкой сказал Шеф и многозначительно добавил: – От сумы да от тюрьмы никто не застрахован». К немалому удивлению Лёхи, необходимые юридические документы на его имя были оформлены в считанные дни. Опасаясь неприятностей за связь с криминальной группировкой, Задов обговорил с Шефом свои обязанности. Тот заверил, что никакого криминала – типа азартных игр, сбыта наркотиков и крутых разборок – под крышей «Отдыха» не будет. Только развлечение молодежи да деловые встречи с партнерами по бизнесу. «Свои проблемы нам проще решать в Новосибирске», – сказал он и без всякой расписки вручил Задову пухлый пакет наличной «капусты». Функционирование «Отдыха» шло гладко до той поры, пока конкуренты не «замочили» Писмаря. Сразу после пышных похорон авторитета его наследники решили прикрыть районную шарашку и потребовали от Лёхи вернуть в общак выданные ему Писмарем деньги. Чтобы не оказаться «на счетчике», Лёха расплатился с братвой и теперь стал полным банкротом.