Наше дело - Дмитрий Чарков

В итоге они всё же нашли компромисс, и из офиса она выходила с чувством некоторого удовлетворения. Удивительно, что оно вообще было возможно при сложившихся обстоятельствах, но ощущалось именно так.

Её «Глория» одиноко стояла на своём персональном парковочном месте, и Ирина не стала дожидаться, пока прогреется двигатель, а сразу поехала домой. На парковке её встретили, как обычно, приветливыми и ласкающими её фигуру взглядами, но от усталости ни этих взглядов, ни своих ног она уже не чувствовала.

Она шла домой по тускло освещенной улице между домами и вдруг поймала себя на ощущении, что за ней кто-то следует. Она обернулась, но никого не увидела: тротуар был пуст, легкий ветерок гонял мусор по обочинам, из окон падал свет на размякшую глину, в которую превратился недавний снег. Ирина прибавила шагу, но чувство преследования её не покидало: это не было отзвуком шагов, это не было чьим-то дыханием за её спиной, но в её голове засело чувство, что за ней наблюдают, пристально смотрят со всех сторон сразу, и она не в силах была укрыться от этого преследования, избежать пронизывающего ока, готового растерзать её душу.

Душа три дня блуждает над покинутым телом. Возможно ли, чтобы душа Галины Ивановны устремилась вдруг за ней, пытаясь что-то ей сказать, сообщить… имя убийцы? Но ей не нужно этого, она не хотела его знать, зачем ей это имя, господи…

Почти бегом Ирина вбежала в свой подъезд и вызвала лифт, и пока он мучительно медленно спускался, ей всё казалось, что вот-вот распахнется парадная дверь, и вслед за ней ворвется в подъезд нечто, и ей некуда будет скрыться, негде искать спасения, и даже крикнуть «пожар!» не останется ни времени, ни сил; да и кто её услышит, если квартиры в доме располагались только со второго этажа. Она заворожено смотрела на черный металл двери и красный огонек домофона, прислушиваясь к звукам извне, а потом вломилась в не успевшую до конца раздвинуться дверь лифта и остервенело стала нажимать на кнопку своего этажа, и даже внутри кабины, медленно поднимавшейся вверх, она не могла сбросить с себя охватившую её панику, а перед глазами вдруг всплыли туфли и краешек серой юбки, и Ирина, стиснув зубы, принялась заставлять свой мозг не показывать ей остальное – она не хотела представлять себе искаженное в агонии лицо Галины, высунутый в предсмертной судороге язык, закатившиеся глаза и скрюченные пальцы, пытающиеся сбросить с себя острую, как лезвие, тонкую бечевку, впивающуюся в кожу на хрупкой шее.

Её руки тряслись, когда она доставала ключи, а потом не могла попасть в замочную скважину, постоянно оглядываясь на темный лестничный пролет, словно ожидая, что вот-вот откуда-то сверху из полумрака вдруг вывалится безжизненное тело, которое будет раскачиваться на веревке в посмертном ритме безжизненного маятника.

Дома она с облегчением выдохнула. А, пройдя в гостиную и включив свет, вздрогнула.

В кресле сидел Акимов.

Он выглядел похудевшим и осунувшимся, с щетиной и нечесаными светлыми волосами, доходившими почти до плеч. В глазах был блеск ожидания и неуверенности.

– Не пугайся. Это я.

Ирина молча сползла по стене на пол.

– Это ты?

Он молча кивнул.

– Сегодня Галя… – начала было зачем-то она.

Он встал с кресла, подошёл и уселся рядом на пол. Ирина смотрела сбоку на мужа и не могла понять, что же происходит в её душе – усталость, отчуждение, радость?

– Ты где был?

Он посмотрел на неё долго. Боже, и так ласково.

– Уже не важно. Я не был с другой женщиной, и не был с другим бизнесом, – он погладил её по щеке. На кончиках его пальцев застарелые заусенцы слегка скребли её кожу. Но было приятно. И тепло.

– Я стала настоящей бизнес-леди. Только ничего не получается, – сказала она.

Он погладил её волосы.

– Ты молодец.

Она в этом искренне сомневалась. Но это было, впрочем, не важно.

– Ты больше не уедешь в филиал?

Он помолчал и ответил:

– Я больше никуда не уеду. Без тебя.

На душе у Ирины стало спокойно. Она почему-то была уверена, что так оно и будет – он никуда больше не уедет.

– А Галя..?

– Я знаю. Но ничего не мог сделать. Ты мне веришь?

– Да.

– Тебе страшно?

– Уже нет.

Ирина положила голову на плечо мужа. От него пахло потом и луком – он, кажется, давно не был в ванной.

За окном закаркала ворона. Четыре раза, без паузы, куда-то удаляясь. «Да пошла ты..!» – пронеслось в голове.

Теперь всё будет нормально. А завтра Акимов наверняка разрешит все вопросы.

Он поднялся на ноги, затем подхватил её и понёс из комнаты по коридору.

– Я сто лет не принимал ванны…

– Я тоже, – ответила она и впервые за многие месяцы расслабленно улыбнулась…

Дома сидеть ей уже не придётся. Дома она уже не высидит.

Через час он сидел в кухне напротив неё, макал в сметану наспех сваренные пельмени, отправлял их в рот и между делом говорил:

– У меня просто не было возможности ни передать сообщение, ни как-то иначе с тобой связаться. Да и нельзя было – если бы они заподозрили, что ты в курсе происходящего, тебя бы просто убрали. Пока Галина имела доступ ко всей информации, я не мог и носа показать из той норы.

– А много она… вывезла?

– С каждого нашего платежа, по моим данным, от четырёх до десяти процентов. Вывозить-то ничего и не надо было – капал гонорар в одном из банков на Кипре. Эти ребята контролировали треть всех операторов на рынке, и я подозреваю, что наш Вадим тоже не так прост, как кажется, но им чуть позже займёмся. Те двое «оперов», что к тебе заходили сегодня – это так, честно сказать… я попросил, чтоб убедиться, что с тобой всё гуд.

– То есть Ушакова сама выбирала, какие платежи куда в первую очередь направлять? А я, дура наивная…

Он поцеловал её, перегнувшись через стол.

– Всё было под контролем, уверяю тебя! За исключением этого последнего эпизода: мы не знаем того, кто накинул на её шею петлю, но это, в общем-то, теперь дело техники выяснить – круг причастных лиц, что называется, лимитирован, вчера практически всех накрыли одной тихой волной. Кто-то успел выскользнуть… Её убрали, как лишнего свидетеля.

– А если и до нас доберутся? – она поежилась. При этом про себя отметила, что полгода назад вместо «нас» в этой фразе фигурировало бы местоимение «тебя».

– Уже нет. Башмак Папы Карло приземлился. Шушеры по норам. Теперь это полностью только наше дело.