(не) Беременна от чемпиона - Мари Арно

до этого: задница горела синим пламенем, а все из-за проклятого принтера. Клянусь, эта ведьма Жанна нарочно его подпортила каким-нибудь изощренным заклинанием…

— Яна, выдохните.

— Что, простите? — удивленно моргаю, переводя взгляд на Кулибина.

Мы уже едем в рабочей Тойота Хайлюкс, сидя друг напротив друга. На лице Виталия вновь дружелюбная улыбка.

— Выдохни, Яна. Ты отлично справляешься.

— Вы так считаете? — упорно продолжаю «выкать».

— Считаю. И давай на «ты», а то я себя чувствую стариком каким-то.

Он смотрит так открыто, что я не в силах отказать. Киваю, позволив себе легкую улыбку.

Виталий хочет сказать что-то еще, но машина останавливается и водитель, повернувшись к нам, объявляет о приезде в хоккейный центр.

Когда мы оказываемся внутри него, у меня возникает чувство дежавю — здесь все похоже на то место, где я работала раньше. Где мы впервые встретились с Егором…

— Яна, ты идешь? — окликает меня Виталий, ожидая у двери в комнату… для персонала. Да, я даже без карты могу сказать, где что и где находится.

— Да, — киваю и иду следом, повторяя про себя как мантру: «Ты на работе, Яна. На новой работе. Это твоя попытка начать новую жизнь…».

Весь остаток дня проходит в ожидании руководства. Виталий уходит вместе главным тренером одной из самых лучших сборных страны, а я решаю спуститься в буфет, устав сидеть в тесном кабинете.

Открываю дверь, намереваясь выйти и тут же налетаю на миловидную блондинку, которая, по всей видимости, шла мимо.

— Ой, простите…

— Прежде чем выскакивать, смотрите по сторонам!

Огрызается она злобно, пытаясь оттереть пятно от кофе со своей новенькой формы.

Меня выбешивает то, каким менторским тоном это было сказано. Я уже хочу поставить ее на место, но не успеваю и рта раскрыть, как эту стерву окликают:

— Рита, ты идешь? Команда уже в сборе, тебя только ждем.

— Иду, иду!

Блондинка уходит, одарив меня напоследок презрительным взглядом.

Отчего мне хочется догнать ее и… вылить остатки кофе на ее белобрысую голову.

* * *

Когда Виталий звонит мне, я как раз стою в очереди в буфете. Я даже не успела пообедать в нашем центре — так быстро мы рванули к заказчику, поэтому сейчас мой желудок от голода буквально сворачивается узлом.

— Яна, я оставил бумаги для подписи на столе. Они мне нужны прямо сейчас, — по голосу Кулибина я понимаю, что он не в самом лучшем расположении духа.

Быстро хватаю булочку с маком, кидаю прямо на стол продавщицы больше нужной суммы и, не дожидаясь сдачи, бегу к выходу. Ну как бегу… Стараюсь не поскользнуться на кафельном полу, ведь я все еще в жутко неудобных туфлях Жанны.

Чертовы бумаги! Хотела ведь взять их с собой, как чувствовала, что пригодятся!

Аппетитно пахнущая сдоба так и просится в рот, пока открываю дверь ключом, делаю пару укусов и глотаю не жуя. Господи, как же вкусно!

Мысленно обещаю и себе, и малышу, что буду объедаться вкусняшками при первой же возможности. О фигуре я не переживаю, в этом плане мне повезло — могу есть все, что захочу, и не даже не поправиться.

Виталий сказал, что будет ждать на арене, где они должны встретиться с тренером и компанией. Я направляюсь прямиком туда, но выбираю подъём не по одной из главных лестниц, а бегу в сторону запасного входа. Оттуда можно прилично срезать, что будет мне только на руку.

Каково же мое удивление, когда аварийная лестница заводит меня в тупик. Нет, как можно быть такой самонадеянной и вместо того, чтобы делать все по-человечески, пускать все по… сложному пути?!

— Вот дура! — быстро-быстро спускаюсь обратно, понимая, что дико подвожу Кулибина.

Они там собрались со всей хоккейной элитой Москвы, чтобы заключить договор, а я тут брожу невесть где, выставляя своего босса не с самой лучшей стороны.

Я нахожу нужный вход только через добрых десять минут. Эта ледовая арена, которая на первый взгляд показалась мне копией тренировочного центра на севере, оказывается совершенно другой. Она гигантских размеров и просто суперзапутанная.

Я тяну на себя большую дверь с вывеской для особо одаренных (читай, меня) «Выход на каток» и оказываюсь прямиком на льду. Ну если быть точнее, до него рукой подать. А вот до Кулибина еще пилить и пилить — я замечаю его на самой нижней трибуне, где они разместились с кучей народу.

На льду вовсю идет тренировка одной из команд. Кажется, этим ребятам мы собираемся поставлять снаряжение, парочка из них обкатывает новые клюшки — я вижу это по цветным плашкам на рукоятке.

Так, Яна, Кулибин! Машу своему боссу папкой с бумагами, но тот меня не видит, увлеченно обсуждая что-то с тренерами. Вот ведь блин! А как же документы?! Как я их передам тому, кто меня не видит?..

Если не передам, Виталий решит, что я некомпетентна и вышвырнет вон. Тут меня не спасет даже то, каким неравнодушным взглядом он меня одаривает время от времени.

Так, так, так… Придумала!

Я осторожно подхожу к катку, поверхность которого поблескивает от света включенных прожекторов.

Меня накрывает легкая паника — при всей моей причастности в прошлом к миру хоккея, я… побаиваюсь льда. Я и на коньки-то впервые встала с Громом…

Нет, Яна, плохая идея сейчас думать о своем бывшем парне! Сконцентрируйся на задании, на своей жизни, на будущем ребенке. На чем угодно, лишь бы не раскисать.

— Я сделаю это! — шепчу я сама себе, собрав всю волю в кулак.

Не знаю, чем я руководствуюсь в этот момент, но явно не тем, что называется «мозг» или «здравый смысл». Заношу ногу и встаю на лед. Осторожно ставлю вторую ногу, делаю небольшое движение вперед. Не критично, не так уж и скользко. Если пойду вдоль бортика, смогу добраться до Кулибина, что находится в двести метрах от меня.

Шаркаю каблуком по льду, переступая как можно аккуратнее. Игроки тренируются на противоположной стороне, поэтому никто не обращает на меня внимания.

— Раз шажок, два шажок… — проговариваю я про себя, не сводя взгляда со своих ног.

Наверное, со стороны я выгляжу как курица, впервые оказавшаяся на льду. По-крайней мере, именно эту птицу я себе напоминаю сейчас.

Останавливаюсь, чтобы перевести дух и оценить остаток пути, как вдруг замечаю несущуюся в мою сторону шайбу, а следом и двух хоккеистов.

Один из них успевает затормозить, а другой…

— Ой, мамочки!