Карусель душ - Пенн Кэссиди

Они были пойманы в ловушку где-то между жизнью и смертью, в вечном чистилище по их собственному выбору.

Я не могла не задаться вопросом, что за человек выбрал бы такую жизнь. Музыка Баэля стала медленнее и заунывнее, чем раньше. Призрачные танцоры теперь кружили вокруг него, кружась все вокруг в головокружительном порыве.

Это был первый раз, когда я смогла разглядеть их вблизи, различить четкие черты их лиц. Они выглядели…нормально, насколько я могла судить. Обычные лица обычных людей, одетых в одежду почти всех эпох. Но выражения их лиц были приятными и мечтательными, легкие улыбки украшали их губы. Большинство из них держали глаза закрытыми, словно позволяя музыке полностью направлять их.

Холодок пробежал по мне, когда порыв ветра поднял туман вокруг моих лодыжек. Внезапно рядом со мной оказался Теодор.

— Тебе нравится представление? — Его рука была перекинута через спинку скамейки, а одна лодыжка небрежно перекинута через бедро.

Мне казалось, что мое сердце вот-вот вырвется из груди, и я не могла пошевелиться. Его лицо, освещенное лунным светом, было похоже на что-то из прекрасного ночного кошмара — скелет, светящийся под темной кожей.

— Вы, ребята, всегда доводите меня до небольшого сердечного приступа, когда просто появляетесь в таком виде, — выдохнула я, прижимая руку к груди.

Он тихо рассмеялся и сказал:

— Что ж, тогда хорошо, что ты уже мертва. — Несмотря на то, что я знала, что этот факт был правдой, ужас наполнил меня в сотый раз. — Тебе нечего бояться, Мори. Больше нет. Не для тебя. Сейчас это может быть невыносимо, но я обещаю, что ты полюбишь свою новую жизнь здесь.

— Мою новую жизнь? — Тупо повторила я. Неужели он думал, что я уже приняла решение?

— Конечно, — сказал он, пожимая плечами. — В конце концов, ты сделала выбор прийти сюда, так что это должно быть знаком.

— Я не помню, чтобы делала выбор, — огрызнулась я. Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла их остановить. — Я думала, ты сказал, что у меня еще есть время выбрать? Ты лжешь? — У меня заканчивалось время? Собирались ли они принять это решение за меня? Я была в полной заднице.

— О боже. Я думал, ты поняла, — сказал Теодор, прищелкнув языком. — Это место открыто только для тех, кто выбирает его добровольно. — Протянув руку, он накрутил прядь моих волос на свой палец, украшенный кольцом. У меня перехватило дыхание от его близости, несмотря на мое раздражение.

— Почему кто-то выбрал это? Вечно жить как призрак? — Я смотрела, как они танцуют, понимая, что в то же время Баэль не сводил глаз с Теодора и меня, как будто мог слышать каждое произнесенное нами слово. Зная его, он, вероятно, мог бы.

— Потому что мы здесь свободны, — искренне ответил он, снова привлекая мое внимание к себе. — Мы можем наслаждаться музыкой так, как никто другой на Земле не может и никогда не сможет снова. Мы можем испытать удовольствия, о которых некоторые могут только мечтать. Нет ни страха, ни болезней, ни страданий. Чего еще можно желать?

— Но как насчет всего остального? Как насчет… — Я на мгновение задумалась, мой разум лихорадочно работал, пытаясь придумать какой-нибудь способ объяснить то, что я чувствовала. — А как насчет того, чтобы состариться? Или путешествовать по миру? Как насчет того, чтобы все вернулись в реальный мир, который мы оставляем позади? — Паника подступила к моему горлу, как змея, изо всех сил пытающаяся не отпустить свою жертву.

Он уставился на меня слишком понимающим взглядом. Он так же хорошо, как и я, знала, что меня не так уж много ждет в этом мире. У меня больше не было друзей, Остин позаботился об этом. Моей маме было наплевать на меня теперь, когда она была счастлива в своей новой жизни. Все, что у меня было, — это…Бабушка Аннет.

Душераздирающая тяжесть навалилась на меня, когда ее лицо промелькнуло в моей голове. Чувство вины клокотало в моей груди при мысли о том, что я оставлю ее позади. Ей уже пришлось пережить опустошение от слишком ранней потери моего отца. Могла ли я действительно даже подумать о том, чтобы бросить ее?

Вероятно, это сделало меня монстром за то, что я даже позволила себе представить, что живу здесь полуживой. С моей стороны было эгоистично не учитывать ее.

Теодор небрежно отмахнулся от моего комментария одной рукой, его серебряные и золотые кольца блеснули в лунном свете.

— Эти вещи со временем теряют свою привлекательность. — Его глаза следили за танцующими духами, на его лице появилось выражение удовлетворения. — Человеческие жизни так коротки — они заканчиваются прежде, чем ты успеваешь прожить их полностью. Я никогда не был человеком, но я с завистью наблюдал за всеми вами. Вы понятия не имеете, насколько драгоценно ваше время, пока его у вас не отнимут. Оно никогда не подводит. Души будут всё умолять вернуться. Они обещают мне, что изменят свою жизнь к лучшему, но только тогда, когда увидят ужасы, которые ждут их за зеркалом.

Я изучала его профиль, пробегая глазами по выступам и впадинам этого странного фасада-скелета. Это была не маска и не краска для лица. Казалось, что это действительно было частью его кожи, как будто под поверхностью светился какой-то внутренний свет. Если я была честна с собой, а я редко была честна в эти дни, я могла бы даже сказать, что он был красив. Каким-то болезненным, жутким образом я не могла не обнаружить, что меня… влечет. Я покачала головой, когда он снова повернулся ко мне лицом, отводя глаза в сторону, чтобы избежать его взгляда.

Теодор усмехнулся, звук был глубоким и хриплым.

— Знаешь, ты довольно очаровательна, — сказал он, протягивая руку, чтобы заправить прядь волос мне за ухо. Сегодня вечером его прикосновение было ледяным, но это было приятно. Я посмотрела ему в глаза. Они снова были черными, в них сияли звезды. — Для смертной, — добавил он.

Я пригвоздила его взглядом.

— Почему-то я не думаю, что очаровательная — подходящее слово. Скорее безнадежная, потерянная, сбитая с толку и взбешенная.

— Ты просто доказываешь мою точку зрения, хотя даже не подозреваешь об этом, — сказал он с дразнящим смешком. — Ты очаровательна для меня, потому что придаешь так много значения жизни, которая ни разу не послужила тебе так, как должна была. Ты очаровываешь меня, потому что, хотя я и могу предложить тебе вкус бессмертия, ты не можешь не ставить нужды других выше своих собственных желаний.

Я ошеломленно уставилась на него, не в силах сформулировать ответ. Он