Вуаль темнее ночи - Ольга Баскова

– Я гибну, кончено, о Донна Анна! – прошептал Роман, и Командор ударил его. Роман рухнул как подкошенный. Зрители разразились аплодисментами. Тяжелый бархатный занавес упал, скрыв Татьяну и Валерия, переглянувшихся с облегчением на лицах. В зале послышался топот. Толпа направилась в буфет. На сцену выскочил Ходынский.

– Ребята, все было прекрасно. Сегодня вы играли как никогда. Но давайте быстренько расходиться. Сейчас выйдут Моцарт и Сальери. Нужно еще поменять декорации.

Татьяна и Валерий последовали его просьбе. Лишь Роман так же неподвижно лежал на холодном полу.

– Бучумов, поднимайся, заигрался, – Ходынский присел и потряс его за плечо, но тут же отпрянул. Артист не пошевелился, под ним растекалась лужа крови. Кинжал так и остался торчать в животе, а на камзоле расплылось темное пятно. Олег не верил своим глазам:

– Что за черт! Идите сюда. Нет, вызовите врача. Кажется, он мертв. Как это могло произойти?

Татьяна сжала кулаки:

– Он что, умер? Но этого просто не может быть.

– Он мертв, – лицо главрежа было белее снега. – Во всяком случае, мне так кажется. Да вызовет ли кто-нибудь эту чертову «Скорую», и вообще, нужно что-нибудь объяснить зрителям. Мы не можем дальше продолжать спектакль.

– Но этого не может быть, – женщина вот-вот готова была сорваться. – Это бутафорский кинжал. Роман не мог умереть.

– Но он не дышит! – Ходынского трясло, как в лихорадке. Он поднял ладонь, испачканную в чем-то красном, и показал ей. – А это кровь.

– Он умер? – Незнакомый голос срывался на фальцет. Все обернулись. На негнувшихся ногах к телу шел Валерий. Его лицо под слоем грима было страшно. – Я убил его?

Главреж развел руками:

– Я ничего не понимаю. Каким-то образом ты заколол его кинжалом.

Губы Руденко посинели:

– Я убил его… – прошептал он и упал на пол рядом с бездыханным трупом. Ходынский бросился к нему:

– Черт возьми, у него больное сердце. Мне не хватало здесь еще одного трупа. Да где эта проклятая «Скорая»?

Испуганный охранник вел людей в белых халатах. Пожилой мужчина в очках, с клинообразной бородкой пощупал пульс у Бучумова.

– Этот готов, – сказал он как-то равнодушно и подошел к Руденко. Повозившись возле него, врач вздохнул с облегчением.

– А тут сердечный приступ. Мы успеем его спасти, – он бросил взгляд на двух парней, и те торопливо разложили носилки и аккуратно опустили на них Валерия. – Несите скорее в машину. – Доктор повернулся к Ходынскому, кусавшему губы: – Вам следует пригласить полицию. Тут, – он кивнул на Бучумова, – я уже ничем не могу помочь. Мне нужно спасать второго.

– Да, – растерянно ответил главреж. – Делайте свое дело.

Когда врач и два медбрата удалились, Ходынский побежал в свой кабинет и принялся звонить в полицию.

Катя и Костя уже давно ждали воскресенья, и вот наконец оно приблизилось. Они собрались выехать на природу вместе с приятелями Киселевыми и дочерью Полиной и с субботнего вечера, даже правильнее сказать, обеда, начали приготовления. Семейные пары давно облюбовали одно красивое местечко на природе – возле реки. Киселевы и Скворцовы вообще любили гулять по лесу ранней весной. Они считали, что бродить по нему – настоящее удовольствие. Местами лежал снег – ведь все же март месяц на дворе, да и температура еще не совсем высокая, и движения скованы теплой одеждой, но все уже дышало настоящим, весенним воздухом. Такая особая атмосфера бывает только в первый месяц весны – все пропитывается солнцем и теплом, даже если они балуют редко.

Им хотелось вдохнуть всеми легкими этот воздух, полный запахов трав и деревьев, распускающихся почек и первых лесных цветов. Они знали: совсем скоро в этом лесу все станет зеленым, а пока листья только начинают появляться на веточках деревьев-великанов, достойно переживших эту зиму. Они шли по тропинке, тихо переговариваясь, и выходили на опушку, где из-под снега уже начинали пробиваться цветы – и это зрелище стоило того, чтобы пройти через весь лес. Киселевы и Скворцовы обязательно делали шашлыки на полянке, даже если там было по колено мокрого снега. Знакомые удивлялись этой привычке молодых пар, но удивлялись только потому, что не понимали, какая это прелесть – свежий весенний воздух и ароматный шашлык.

Катя замариновала мясо по рецепту начальника отдела полковника Кравченко, умудрившегося подцепить грипп, когда город давно объявил об окончании эпидемии, и лежавшего дома с высокой температурой.

– Жалко, Алексей Степанович и его жена не могут составить нам компанию, – сетовала Зорина. – А мне просто необходимо узнать, правильно ли я замариновала мясо в горчице. В этом ведь специалист только Кравченко.

Скворцов пожимал плечами:

– Ну, дорогая, тут я помочь тебе ничем не могу, – майор размешал ложкой суп – ужин для дочери Полины, мирно игравшей в своей комнате. – В следующий раз он предлагает собраться у него на даче. Я уже заранее дал согласие за нас двоих.

Журналистка кивнула.

– Ты, как всегда, сделал правильно.

Когда зачирикал одиноко лежавший на подоконнике мобильный, Катя вздрогнула. Неприятный холодок пробежал по спине. Судя по музыке Моцарта, это звонил Павел Киселев. Разумеется, он вполне мог позвонить по поводу предстоящего выезда в лес, однако Зорина доверяла своей интуиции. И как только Скворцов поднес аппарат к уху, она обреченно вздохнула. Теперь наверняка придется думать, что делать с полной кастрюлей маринованного мяса.

– Привет, – откликнулся супруг, и его лицо перекосило, словно от зубной боли. – Ты не шутишь? Труп прямо на сцене театра? Его закололи кинжалом? Хорошо, сейчас буду, – он бросил телефон на стол и покосился на жену. – Чертовщина какая-то. Представляешь, во время спектакля произошло убийство. Убили Романа Бучумова.

Зорина недоуменно уставилась на него:

– Это ведущего актера нашего театра? Но как его могли убить во время спектакля? Ты, наверное, неправильно выразился. Это несчастный случай, Костя?

Скворцов покачал головой:

– Именно убийство. По сценарию, в него воткнули кинжал, и тот сразил его наповал.

Длинные ресницы журналистки трепетали, как крылья бабочки.

– Но, насколько я знаю, кинжалы в театрах бутафорские. Такими нельзя убить.

– Как видишь, можно, – майор с сожалением посмотрел на кастрюлю с мясом и проговорил: – Не переживай. Я слышал, из этого можно сварганить очень вкусное жаркое.

– Спасибо, успокоил, – улыбнулась Катя. – Ладно, ничего не поделаешь. Я уже к этому привыкла. Думаю, и Настена не особенно была уверена, что нам наконец удастся куда-то выбраться.

Скворцов натянул куртку и чмокнул жену в щеку:

– До свиданья, дорогая. Позвоню при первом же удобном случае.