Волчье солнышко - Александр Бушков

Эта рота

наступала в сорок первом,

а потом ей приказали,

и она пошла назад, –

вновь запел Подпоручик, не обращая внимания на шуструюдевчонку, нырнувшую к нему под стол.

Эту роту

расстрелял из пулеметов

по ошибке свой же русский

заградительный отряд…

И кто-то новый, успевший незаметно появиться в зале, громкоподхватывал припев:

Лежат они все двести

лицами в рассвет.

Им всем вместе

Четыре тыщи лет.

Лежат с лейтенантами,

с капитаном во главе.

И ромашки растут

у старшины на голове…

– Черт возьми, какая колоритная страница сорок первогогода – заградительные отряды… – тихо, невидяще глядя в пространство и ни ккому не обращаясь, говорил Савва Иваныч. – Вот о ком следовало бы написатьпухлый роман, ну почему у них не было своего Симонова… Ты со мной согласен,Гай?

– Я со всем согласен, – сказал Гай.

Они уже изрядно опьянели, мрачно и неожиданно, как умеюттолько славяне.

– Слушайте сюда! – крикнул хозяин, тоже успевшийизрядно пригубить. – Начинается веселье! Похлопаем и поприветствуем тени!Наши дорогие гости, прошу без чинов и званий, у вас их все равно отобрали!

Он выбрался из-за стойки и бродил по залу, шатаясь, колотя вмедный поднос, а в зале, оказывается, были уже заняты все столики – тени созвездами, ромбами, шпалами и прочей геометрией в петлицах, тени со звездами иполосками на погонах, тени в штатском, тени в платьицах довоенного ипослевоенного фасона, тени в спецовках, просто тени, не было ни одного живого,и в тишине, под которую обычно плачут, вопил хозяин:

– Да не будь я Абрам, это таки стоит обмыть! Рахилечка,еще бокалы дорогим гостям! Кто сказал, что евреев это обошло? Оно их такивесьма не обошло! Весьма! Здравствуйте, шалом, шалом и прошу без чинов! ВасилийКонстантиныч, ваше здоровье! Сергей Мироныч! Товарищ Кронин, товарищ Крумин!Товарищ Крестинский, товарищ Ломов! Кясперт! Комаров! Енукидзе! Ербанов!Постышев! Гамарник, Ян Борисович, вам повезло больше всех, вы пустили себе пулюв лоб, когда это начиналось, впрочем, это начиналось гораздо раньше, ОстапуВишне в тридцать третьем влепили пятнадцать лет! Пливанов, великий русскийлингвист, вашего портрета так и не удалось отыскать для посвященной вамконференции – уже потом. Но вы-то получили пулю в тридцать восьмом, улыбнитесьиз могилы энциклопедическим словарям! И самое скверное даже не то, что васвывели в расход, хотя вы были славой и гордостью! Самое скверное в том, что накаждого пережившего мы начинаем смотреть подозрительно – а что у вас в прошлом,мил-сдарь, как это вы уцелели? Он, конечно, объяснит вам, что при любом терроренельзя расстрелять абсолютно всех, вы и сами это знаете, но продолжаетесмотреть на него с подозрением…

Он бил в поднос, плакал, кричал что-то на скверном идише икружился в неумелой лезгинке, а растрепанный воробей орал:

Звонко клацали затворы,

спецэтапом до Печоры…

и от призраков было уже не протолкнуться. Гай с СаввойИванычем бродили меж столиками, чокаясь с каждой подвернувшейся рюмкой, кто-топодарил им на память оборванную с мясом петлицу комбрига, кто-то объяснил, чтов лагерях имели шанс выжить в первую очередь врачи и парикмахеры, кто-тодоверительно рассказал, что хуже всего, когда били сапогом под копчик, а чью-тодочку хоть и вышибли из института, хоть и изнасиловали в комендатуре то лиякуты, то ли казахи, но в женский шталаг на Новую Землю ее не отправили, допятьдесят третьего она дожила, и до шестьдесят третьего дожила, а вот дальше незахотела, и голова вскоре распухла от имен, дат и подробностей, даже водка непомогала, и только Подпоручик, для которого все это и все они ни черта незначили, тянул свое:

Забудь, что время не течет назад,

забудь, что святу месту быть пусту…

А может, наоборот, он понимал больше всех, что ни к чему этотгомон, даже в Ирреальном Мире не нужен. Среди подпоручиков тоже попадаютсяфилософы неизвестной догмы, и это печально – с двумя звездочками на погонахособенно не разгуляешься, как бы ни приводили в виде завлекательного примераравных возможностей поручика Бонапарта, сержанта Батисту и прапорщика Крыленко.

Впрочем, Крыленко сидел тут же, в этом зале…

Подпоручика хватило ненадолго. Вскоре он напился и сталкричать, что в Мазурских болотах его уложили совершенно правильно и лично онпротив того пулеметчика ничего не имеет, даже готов поцеловать его тевтонскуюхарю. Потому что иначе он по своему свободомыслию неминуемо угодил бы в Краснуюармию, а там, глядишь, дослужился бы до комбрига и схлопотал пулю тридцатьседьмого года. Так что никакой разницы.

Дальнейшее было в тумане. В мареве. Сначала Гай с СаввойИванычем раздобыли у пьяненького Абрама динамита и направились взрыватьпамятник, поскольку, по заявлению Саввы, этот тип осквернял ряды честныхупырей, не маскировавших своей страстишки идейно-юридическим обоснованием; нопамятник, догадавшись, что к чему, соскочил с постамента и на белых негнущихсяногах юркнул в проулок, а проклятая «Победа», современница беглеца, изсолидарности с ним не завелась. Они побежали следом, но памятник, используяопыт старого подпольщика сумел надежно скрыться. Да и бегуны из них послелошадиной дозы «Экстры» стали, откровенно говоря, хреновые. Правда, не бываетхуда без добра – за поворотом к ним подбежал лохматый старичок и радостнозаявил, что они, вычертив на мостовой сложную кривую своего передвижения,помогли ему отыскать решение какого-то там уравнения, то ли сингулярного, то лисозвучно-непечатного. Савва Иваныч сгоряча нацелился было его бить, но старичокв благодарность в два счета вычислил им на папиросный пачке, куда скрылсябеглец, – оказалось, прячется в мусорном ящике. Дальнейшее было деломтехники. Динамит они ухитрились не потерять, и через пять минут ящик спамятником взлетел на воздух.

Останавливаться теперь было бы глупо, и они побрели дальше,рыча, мяуча и гогоча. Изловили молодую шлюху и собирались оформить это дело вближайшем подъезде, но многоопытный Савва Иваныч вовремя разобрался, что этопритворяющийся шлюхой профессор с Бетельгейзе, изучающий половую жизньземлян, – сам профессор был величиной с крысу и уютно разместился всинтетическом черепе блядежки, так что все остальное представляло собой набитыйаппаратурой контейнер, которому была придана самая соблазнительная форма. Да ивообще, они у себя там на Бетельгейзе размножались каким-то идиотским способом,о котором Гай с Саввой Иванычем отроду не слыхивали и знать не хотели.

Профессора они спустили в канализацию, пожелав вдогонкууспехов в труде и непонятной личной жизни. Некоторое время развлекались тем,что смастерили рогатку и пытались попасть завалявшейся в кармане запасливогоСаввы черной дырой в повисшую над крышей Луну, но Луна, наученная горькимопытом, спряталась на чердаке, куда они не полезли.